Коллективным наставником нескольких поколений наших соотечественников была священная, по выражению Томаса Манна, классическая русская литература, священная очевидно потому, что никогда не ставила целью развлечь, информировать, поучать или доставлять читателю удовольствие; она стремилась к осмыслению жизни с точки зрения духовно-нравственного идеала и мучительно сознавала ответственность, через правду своего времени выражая вечное, надмирное, общечеловеческое.
Тот же Герцен: нынче им мало интересуются, но в советское время он пользовался чрезвычайной популярностью, скорее не как писатель, а как последовательный борец с режимом, революционер, неустанно призывавший «к топору», правда, «с того берега». Его с упоением читали люди 60-х – 70-х годов ХХ века; идеалисты и романтики, они мучительно размышляли о таких высоких материях, как родина, свобода, историческое призвание поколения; однако открылись границы – и многие оказались на Западе, почему-то пропустив в «Былом и думах» желчные замечания о немцах, французах, британцах и прочих «европейских басурманах», «стертых, дюжинных» рабах собственности, привыкших «всё сводить к лавочной номенклатуре». По выражению Грановского, «на чужой почве» Герцен потерял все, «что было живого и симпатического в его таланте»; сам он признавался, что «вошел в свою зиму в праздном отчаянии и лютом одиночестве».
П.А. Вяземский утверждал, что культурный расцвет XIX века был подготовлен литературностью дворянства, в которой тон задавали царица Екатерина и ее окружение, а также устремлениями аристократии, ее любознательностью, «потребностью в умственных наслаждениях», «алчностью к чтению» и изощренностью вкуса. Горько сознавать, что ничего подобного не наблюдается в наши дни.
к оглавлению
Бессознательное не стареет
Куда не глянет
Ребенок в детстве,
Кивая, встанет
Прообраз бедствий.
Андрей Белый.
Дружная антипатия к старости предполагает противоположное отношение к молодости, тем более к младенчеству: ребенок невинен, чист, обласкан, юные красивы, грациозны, прекрасны, а пожилые больны, унылы, грязны, уродливы – так считают дети хоть в США, хоть в Парагвае, хоть на Алеутских островах. Французские тинейджеры лет тридцать назад называли родителей «les ruines» – да-да, «руины», «развалины»; интересно, каким словечком жалуют их теперь собственные дети? Стереотип отвращения к старости распространяется и на животных: смешные милашки щенки и веселые игривые котята вызывают всеобщее восхищение, а изможденных возрастом особей с трясущимися лапами, слезящимися глазами и тяжелым запахом в лучшем случае терпят.
