Нина О. в советское еще время несколько лет навещала подругу покойной матери в привилегированном каком-то Доме, где жили заслуженные чиновники, герои соцтруда, старые большевики; подруга матери тоже была когда-то кем-то выдающимся. Однажды Нина стала свидетельницей чудовищной, по ее словам, сцены: упитанная средних лет нянечка выкатила из комнаты коляску и вдруг с криком «Петька, гад, опять обосс…ся!» с силой толкнула кресло – и оно быстро понеслось вдоль длинного коридора. «Я в ужасе закрыла глаза – вспоминала Нина – Никогда не забуду желтый сморщенный остаток человека и две скрюченные лапки, вцепившиеся в ручки коляски…а фурия повернулась к посетителям и с веселым злорадством сообщила: «управляющий Госбанка был!». Siс transit…
В сущности, стиль отношения к социальным иждивенцам задает государство, мизерными пенсиями, также и печать, отражающая общественное мнение, согласно которому чем скорее косные, замшелые, отравленные коммунистическими идеями старики вымрут, тем лучше для развития рыночной экономики. А «отработанный ресурс» по укоренившейся привычке апеллирует к обществу, коллективу, социальной справедливости, ругает плоды «перестройки», вздыхает по утраченному советскому раю и голосует за КПРФ.
Здоровые старики еще как-то могут постоять за себя, но больных наше здравоохранение стремится вовсе игнорировать. Профессора 80 лет, доктора биологических наук, страдающего воспалением лимфатических желез, по настоянию сына кладут в больницу, но на четвертый день выписывают: мест нет, где уж держать неизлечимых. «Ну что вы хотите, возраст!» – разводит ухоженными руками докторша, сама далеко не первой молодости, и торопится пригласить следующего.
А если кто без родственников… говорят, был случай, показывали по TV: хронически больного старика отвезли по месту прописки, а поскольку квартиру уже давно занимали чужие, санитары положили пациента на травку возле подъезда. Горько, но приходится признать: в обществе, отлучившем себя от Бога, этические принципы не являются обязательным правилом для всех; представления о добре и зле в свете плюрализма рассматриваются всего лишь как равноценные мнения.
Довелось нам при начале монастыря знать удивительного человека, Николая А., он возил игумению на своем допотопном москвиче; человек яркий, незаурядный, мыслящий, бывший фронтовик, разведчик; тогда на передовой вступил в партию, а в 50-е годы не побоялся из нее выйти, правда, говорил, терять простому шоферюге было нечего. В 90-е годы Николай А. вдруг, как инвалид войны, стал получать сумасшедшие деньги, каких сроду не видал. И началось: вздумал подозревать в посягательстве на его капиталы жену и взрослых детей, возмущался их расточительством, отказал любимой глухонемой внучке в средствах на свадьбу и квартирный взнос. Кончилось разрывом: прекратили общение дети, жена терпела-терпела, да и уехала в другой город к замужней дочери, Николай А. остался один, продолжал копить проклятые деньги и пуще прежнего бранить, обвинять и проклинать близких.
