Это было за обедом, когда все окна были отворены в сентябрьский сад, пыльно-зеленый вперемежку с глянцевито-желтым.
— За границей живут люди и не очень умные и не очень богатые, — медленно ответил Ваня. — А главное, совсем не очень счастливые… то есть, довольные…
— Что-о? — поднял брови отец. — Не очень счастливые?..
— Да… и, кажется, не очень под ними прочно.
— Ого!.. Червь!.. — кивнул бородою отец почти весело.
— Какой червь? — не понял Ваня.
— Нашел своего червя? Я тебе говорил, — напомнил отец. — А двух обеден для глухих не служат!..
И Ваня вспомнил и улыбнулся длинно:
— Может, это еще и не червь… хотя на него похоже.
Вспомнил еще, что тогда говорил отец, и добавил:
— Главное, — меня пока не переехало… Меня как известную личность… Только мое прежнее переехало отчасти.
— Ага!.. Обжегся?.. Показали тебе, как надо работать! Учиться этому надо… Только вот на Марью Гавриловну я удивляюсь! Откуда это у нее? Знает, что такое порядок!.. И работать любит…
Марья Гавриловна, в то время только что принесшая суп в большой эмалированной кастрюле, так была польщена этим, что даже оторопела на миг и только потом уже, окончательно залившись румянцем, защищалась конфузливо:
— Уж вы скажете!
Но когда уходила (она опять не садилась за общий стол при Ване), каждая складка ее шуршащего платья казалась трепетно радостной.
— Тициан!.. А?.. Сколько работал! — покрутил головою отец.
— Сколько жил! — улыбнулся Ваня. — Дай бог и половину его века прожить!..
— Можно прожить и двести лет и ничего не сделать!.. Видел в Венеции, в академии его «Вознесение Девы Марии»? Нет? Ты, значит, не был в Венеции?.. Гм… Почему же? Ну, а в Неаполе в музее «Данаю» видел?.. Видел?.. «Даная»!.. Какой колорит!.. А Поль Веронезе… Или Тьеполо. «Антоний и Клеопатра»! А?.. Или… да, ты не был в Венеции!.. Это очень скверно… очень скверно, что ты не был в Венеции!
— В Венеции, или в Неаполе, или в Риме, — все равно… Или в нашем Эрмитаже, когда в Петербурге бывает солнце и что-нибудь можно разглядеть, кроме копоти… все это такое старье!.. — с ударением и брезгливо сказал Ваня, съедая третью тарелку супа.
— А-а!.. Старье!.. Да-а?.. Надоело!.. Новое лучше?.. Кто же?.. Сегантини?.. Несчастный Сегантинй с его козлятками?.. Или Макс Клингер?.. Зулоага — испанец?.. Цорн?.. Или Штук из Мюнхена?.. Ты был ли в Мюнхене?.. Головой мотаешь?.. Нет?.. Где же ты был?.. В Париже?..
Но Ваня не дослушал; он сказал досадливо:
— Про какую ты все старину!.. Почти так же стары они все, как Тьеполо!.. И никому там они не нужны!..
