— Скажи лучше — да.
— Ты думаешь, все-таки да?
— Просто скажи да — для практики. Ты милая.
Если бы Мишка сказал так хоть разик, она бы с ума сошла от радости, что у него появились слова, а тут ей неловко стало — неужели на все ее вопросы это ответ — ты милая. Неужели девчонки верно говорили, что ни одному мужику ничего путного не втолкуешь? Нет, быть не может, просто не сумела она себя для него разобрать, опять сгоряча взяла на себя непосильное, засуетилась — но ведь человек не ходики. И показалась ему дурой. Надо найти еще слова, такие, чтобы дошли.
Сергей обрадовался, что она замолчала, поцеловал ее в щеку и ринулся в толчею у кассы кинотеатра «Якорь». Через минуту он уже пробирался обратно, размахивая билетами.
— Ты что, на руках купил?
— Я — без очереди! — гордо сказал он. Обычно он без очереди не лез, но на отдыхе все было по-другому. Он ждал восхищения.
— А я всегда жду очереди.
— Прямо-таки всегда? Смотри — но дождешься.
— Может, и дождусь, — сказала она лениво, ей перехотелось искать убедительных слов, объяснять свою жизнь, все это было как-то не на месте, но Сергей все еще нравился ей.
— Посмотрим! Ну а пока до начала сеанса посидим в кафе-мороженом. Любишь кофе-гляссе?
Она не знала, что это такое, но стала пить, как все, через соломинку. С моря дул ветерок, смеркалось, а впереди еще был индийский фильм, где были любовь и слезы, где измены сменялись автомобильными катастрофами, а героиня в отчаянии бежала под музыку вдоль моря, и ветер заносил ей на правое плечо и вверх длинные волосы, похожие на дым, нарисованный малышом. Сергей блаженно дремал, положив руку ей на колени — она не снимала этой руки, фильм работал на него. Будь он такой девушкой, на него бы неотразимо действовали такие картины, где можно поплакать в платочек над чужими страстями и успеть подделать под них свои собственные, так что благополучно окончатся разговоры о головотяпах и газетах, а пойдет чистейшая лирика, песня без слов для двух скрипок.
Вышли из зала не с той стороны, где входили, а на плохо освещенную улочку с глухими белыми заборами из ракушечника. Глициния ползала по стене, за углом погружались в сон в легких сумерках богатые здания санаториев, где-то плескалось море, коровой ревел пароход. «Это Надюшка должна сравнить пароход с коровой», — решил Сергей и угадал. Но это была их единственная общая мысль за все время знакомства, за сегодняшний день, за всю жизнь.
В конце квартала был какой-то парк, Сергей повел ее туда. Она, развеселившись, принялась бегать по аллеям, передразнивая актрису, хотя ее должны были по идее тронуть киношные страдания. Веселясь, Надюшка опять стала надеяться, что ей сейчас захочется говорить с ним — да так, что он уже не сможет ее не понять и, умница, подскажет, как жить. А то и больше — станет человеком «для нее», почему бы и нет? И вот, все еще бегая и хохоча, она наткнулась на выступившего из-за кустов пьянюгу, который едва не схватил ее в объятья. От неожиданности она шарахнулась назад, к Сергею, а парень, не опуская рук, двинулся вслед, довольный ее испугом, ухватил Сергея за плечо и деланным злодейским голосом весело затянул:
