— Я думала, ему нехорошо стало, — немного охрипшим голосом продолжила баба, глядя куда-то вдаль. — Или, может, споткнулся и так упал, что голову разбил. Гляжу — нет, голова, почитай, вся разбита. И тут увидела эту убивицу, стоит, гадина, глаза выпученные, и тут что-то со мной такое сделалось — убила бы подлюку, но какая-то я оказалась спутанная… ну, словно кто меня связал. А она стоит…
— Уже не стоит. Что было дальше? Она ушла? Убежала?
— Где там убежала! И не шелохнулась. Вваливается какой-то ирод, агромадный да страшный, хватает ее и утаскивает, ровно смерч какой, а я все спутанная стою, ни рукой ни ногой. Вот с тех пор как звонила в полицию, так с той поры и запутанная вся. А в полицию сразу позвонила.
Комиссар не знал, что и думать. Запутанная вся, связанная по рукам и ногам. Ничего не понятно… От того, что человека связали, он мокрым не будет. Вот разве кто вылил на нее ведро воды.
— А в скорую вы не звонили?
— Аккурат, в скорую, еще чего! Да их до смерти не дождешься. И еще, говорят, по дороге людей давят, как недавно в Лодзи. Полиция скорей приезжает, а я знаю, что они и доктора с собой привозят.
— А как выглядела та особа в углу? Вы ее знаете? Сумеете ее описать?
— Знать не знаю, первый раз вижу, а описать могу. Она вся красная была.
— В каком смысле красная? Лицо красное?
— Где там лицо? Лицо она руками закрыла, вот так.
И баба продемонстрировала, как преступница закрыла лицо.
— А красная она была вообще: то ли жакет, то ли платье, а волосы черные. Из тех, на которые каждый мужик непременно оглянется. Молодая.
Некоторые из надежд следователя увяли сразу же, он понял, что на портрет по памяти, составленный свидетелем, нечего и рассчитывать. Раз лицо преступницы закрыто… впрочем, может, отдельные его фрагменты сможет описать?
— А какие у нее глаза? Не заметили?
— Заметила, а как же! Вытаращенные!
— Но какие? Голубые, черные?
— Да точь-в-точь как у всех этих продажных тварей — намалеванные на один манер.
— А руки?
— Что руки?
— Руки какие? Может, колечко, может, обручальное кольцо?
— Руки как руки. Когти, ясное дело, красные, но не так чтоб слишком длинные. И вроде как колечко… или два? Но какие — не скажу. Тоже небось красные. А волосы вовсе не кудлатые, гладкие, теперь у них такая мода. Вот только не знаю, длинные или короткие.
— А тот идол, что как смерч ворвался, он как выглядел?
— Жутко агромадный, но вида никакого.
— Что вы хотите сказать?
— То, что сказала, — решительно повторила Габриэла. — Ничего в его фигуре нет такого, чтобы запомнилось. Да и не присматривалась я к нему. Не до него мне, тут как раз меня эти какие-то шнурки обмотали. А он влетел, за руку ее схватил и выволок.
