— И это все, что вы успели заметить?
— Ну, он еще как-то дернулся, и уже их не было.
— Значит, вы пришли, как всегда, с продуктами, вошли, увидели брата…
— Да, вот еще! — вспомнила Габриэла. — Как я входила, там машина стояла, как раз перед калиткой. Тут все так останавливаются, чтоб в калитку войти можно было, брат тоже так поставил свою, малость сбоку. А этот так встал, что если бы кто из дома бежал, то прямо на него. Если бы стоял так долго, то я бы ему на этот счет неудовольствие выразила, а так… Только глянула на него и пошла себе.
И опять, уже в который раз в Вольницком вспыхнула надежда — может, машина что даст? А то следствие идет через пень-колоду. Правда, сестра покойного не очень походила на автомобилистку.
— Какая это была машина?
— А мне откуда знать? Такая, что их кругом здесь тыщи ездят.
— А какого цвета?
— Вроде как серебряная, но не поручусь, уже фонари зажглись, могла и отсвечивать.
— Номера вы не заметили?
Габриэла пожала плечами и не ответила.
— В машине еще кто-нибудь сидел?
— Тоже не знаю. Может, кто-нибудь и сидел. Я внутрь особо не смотрела.
— Людей вокруг вообще не было? Может, кто из соседей вышел и с собаками гуляли?
— Опять же откуда мне знать, если уже темно было. Да, тут у многих собаки, почитай, в каждом доме зверь, да я не интересовалась. И не знаю.
Комиссар тяжело вздохнул и опять засомневался в правдивости показаний бабы. Ну вот, скажем, не выдумала ли она вообще красную девицу? А заодно и ирода. Поговорить с соседями он решил еще сегодня, а сейчас над ним нависла другая проблема. Мотив. Обязательное наличие мотива просто не позволяло ему больше ни о чем думать.
— Ну, ладно. Теперь о другом. Брат был женат?
В Габриэле что-то вдруг изменилось, кажется, что все в ней напряглось. Вольницкому так и виделись котлы с кипящей смолой, расставленные ею по стенам башни, в которой он ее осадил. Януш даже удивился себе: с чего вдруг такие исторические представления? Никогда историей не интересовался…
— Нет, — прошипела свидетельница. — Разведенный.
— Дети были?
— Нет.
— Давно развелся?
— Года три будет.
— А теперь? Молодой человек, симпатичный, не крутится поблизости от него какая-нибудь невеста? Приятельница?
— Невеста! — проворчала Габриэла, и в голосе ее прозвучали раздражение, презрение и глубокая обида. — Сто невест! Летят на него как саранча на мед. Миречеку одному отделываться от них не по силам, нахальные такие, на куски бы разорвали. Вот и приходится о нем заботиться, сам ведь пропадет. А они когтями готовы его друг у дружки вырывать.
