Элли моргнула. Сержант что-то протягивал ей. Отрешённо взяв это что-то, она лишь потом разглядела увесистый маленький кожаный кошелёк, внутри которого слышалось звяканье.
— Что это?
— Плата.
— Плата? За что?
— За уход за капитаном Эмброузом, естественно. За что же ещё?
Ей будто оплеуху отвесили. Призвав всю свою гордость, она аккуратно положила кошелёк на стол:
— Нет, благодарю.
— Этого что, мало? — нахмурился сержант.
Элли неверяще уставилась на него. У неё разбито сердце, а этот человек думает, что она хочет выгадать несколько лишних монет?
— Никакой платы не нужно, сержант.
Тот упрямо выставил вперёд подбородок:
— Капитан Эмброуз не из тех, кто остаётся в долгу.
Элли в ответ лишь посмотрела на него так, что он, смутившись под её взглядом, затоптался, переминаясь с ноги на ногу.
— Элли, можешь подняться на минуточку, помочь мне? — позвал сверху Даниэль.
— Иду! — откликнулась она, и устало добавила: — Уберите свои деньги, сержант Томкинс. Нам они не нужны.
Она очутилась в его объятиях в ту же секунду, как вошла в комнату. Даниэль крепко прижал её к своему телу, она чувствовала его боль и желание.
— Не хочу покидать тебя, — простонал он и накрыл её рот жадным, голодным поцелуем.
Это было совсем не похоже на нежные, дразнящие, тёплые утренние поцелуи. Сейчас в нём говорила откровенная потребность. Жар. Отчаяние. Страх и желание. Настоятельная нужда.
Элли отвечала на его ласки и поцелуи с таким же отчаянным пылом, зная, что может больше никогда не увидеть его. Ах, и почему они не предались любви этим утром? Её дурацкие предрассудки казались глупостью сейчас, когда ей, вероятно, предстояла жизнь без Даниэля. От этой мысли её забила дрожь.
Он взял её лицо в ладони, горящие глаза, казалось, заглядывали в самую душу:
— Элли, обещаю, это не конец. Я как-нибудь разберусь. — Голос его срывался. — Я постараюсь вернуться и…
— Нет, Даниэль, — покачала головой Элли. — Лучше покончить всё одним махом. Я не смогу жить крохами. — Она крепко поцеловала его. — Я хочу тебя целиком. Крохи были бы наихудшей пыткой. А так — мне останутся воспоминания. Только как бы я хотела, чтобы мы… знаешь… этим утром.
— Предались любви. — И поправил он её низким хрипловатым голосом: — Не «знаешь». Ты хочешь сказать, что жалеешь, что мы не предались любви.
— Нет, Даниэль, даже без… — голос её прерывался, по щекам катились слёзы, — без физического обладания, мы познали… сотворили любовь. Неужели ты не чувствуешь её вокруг? Надеюсь, мы сотворили достаточно, потому что мне её должно хватить до конца жизни…
