но этому миру, отнимать чужие жизни, чтобы хоть как-то компенсировать боль и утрату своей. Ну как все это было объяснить Шепке, Кречмеру? Да и зачем им?
— Дядечка! — толкнул его за локоть Иоахим. — Эй, раскинем партеечку в бридж?
— Не-не-не! — очнулся Ройтер от своих раздумий. — С Отто сядет играть только полный идиот… Он карты видит. Это мы уже проходили.
Боевое соединение, в состав которого входили Кречмер с Ройтером, вполне могло разорить все парижские казино. Математический мозг Хельмута довольно ловко зарабатывал на рулеточном колесе, и это несмотря на французское двойное «зеро», а Кречмер, оказалось, был очень сильным картежником. Лучше всего ему удавался бридж и преферанс. Редкий вечер подводники не возвращались из казино с кругленькой суммой, которую, впрочем, довольно быстро спускали за следующие сутки. Так продолжалось уже 4 дня. А Париж был, как всегда, ярким и романтичным. Красотки, выпивка, но, пожалуй, самое замечательное — в Париже, а точнее в люксе, в бельэтаже их же гостиницы, находился знаменитый медиум и экстрасенс — Расмус Ланс. В Рейхе с некоторых пор запрещалась пропаганда оккультизма. Но Париж-то все-таки не Нюрнберг. Здесь было можно все. Тем более ребятам, которые обычно-то не спрашивали разрешения у папы с мамой, разве что у Fati Karl.[44] Но этот далеко, в Корневеле, да и что бы он сказал, узнав о мелких хулиганствах своих подопечных? — «Ребята отдыхают, пусть развлекаются…» Это же не конвой упустить и не торпедой промахнуться на учениях… Здесь сам воздух такой, что в нем растворяются любые запреты. И даже гестапо работает спустя рукава.
Шепке вышел на него после беседы с одним парнем из Штирии, коротавшим отпуск здесь же. Черт его поймет, за какие такие заслуги лейтенант военной полиции оказался в Рождество в Париже. Но у австрияка, видимо, карта, что называется, «попёрла». Оракул напророчил ему, что его сын, которого еще и в проекте-то не было, непременно станет — ни больше ни меньше — гаулейтером Калифорнии. Заявление более чем смелое. И способный к нехитрому анализу человек, а Шепке был способен куда как на большее, мог из этого заключить, что: первое — Америка на свою погибель все-таки вступит в войну, второе — и до Калифорнии дойдет немецкий солдат! Швартоваться нам в Сан-Диего, братва! Ланс никогда еще не ошибался в пророчествах. Сам Фюрер, говорят, не раз обращался к нему. Шепке уже живо представлял себе скалистые берега Ла-Хойи, изрезанные мелкими фьордами прямо как в Норвегии, стальные корпуса лодок, матросы в парадке выстроенные на баке, громады наших линкоров, черный дым из труб…
