Один плюс три - Malakla

На численнике, как у нас старые люди говорят, значилось — 1 апреля 2011 года. Шёл одиннадцатый день, как я замещал ушедшую в отпуск Марковну. Упросила-таки ведущий специалист меня как бывшего испытанного работника, потрудиться. Чёрт меня дёрнул согласиться! Декада прошла, отчёт за март я с грехом пополам сделал, но не подшил накладные, пришлось сидеть до обеда и ставить пропущенные подписи, штемпеля, прокалывать и сшивать довольно большую пачку бумажек. Исполнял, так сказать без дураков, работу оператора первого класса блока N ФГУП «Почта России»…

Я уже завязывал аккуратную папочку, килограмма на три, когда пришёл Климович и попросил не запирать дверь служебного входа. Он что-то ремонтировал в УАЗе, и ему не хотелось ходить в обход мыть руки.

— Яволь, мон шер шоффер.

— Так точно, говоришь? Тады ой УАЗу, — сказал Станислав Климович. — Мне ещё минут пятнадцать с ней копаться, ха-ха…

Посмеиваясь, стал убирать лишнее со стола, выключил компьютер, закрыл кабинет, сходил посмотреть, кто остался обедать в операционном зале. Остались там трое, в самом сплочённом виде — родственники — «колхознички». Обменявшись любезностями и всяческими тонкостями потребления диетического, легкоусвояемого сала, я и из зала удалился, напоследок посоветовав нарезать шпик на 99 кусочков. Пошёл назад и, достав связку ключей, отправился к вспомогательному входу. Климович уже мыл руки в умывальнике. Вернее сказать, домывал. Не отвлекая его, а его только затронь разговором, монолог же на полчаса будет, вышел на крылечко.

Погода была на загляденье, и весна снова радовала тёплым солнышком, духмянным ветерком, возможностью подольше вечером побыть на свежем воздухе…

Хрясть.

На глаза наехала тёмная, с бегущей рябью, плоскость. Я перестал видеть и слышать. Сказать, что я этому не удивился? Да, я сильно удивился! До пары ласковых словечек…за слепоту и глухоту. А на тёмном фоне появилось много-ого-ого разноцветных точек, линий, спиралей, как у проигрывателя Windows (обложка альбома «Алхимия»). «Алхимия» прокрутила часть своей программы и светануло слово: «ПЕРЕЕЗД», и снова — темнота. Голова вспыхнула болью. Виски сдавило, на затылок что-то стало сильно давить и толкать. Несколько раз мотануло, да круто так, что давилка промахнулась по цели. Попало куда-то ниже. Ещё несколько выражений…

Пока крутили «алхимию», я как снежинка парил где-то в вышине. В астрале, видимо. А на земле, юдоли скорби последних тяжких дней работы, стало больно и сразу жутко — интересно. Картинку действительности мне дали. Акварель чёткую и ясную, до раздрая в голове. Ибо голосом ученика младших классов там струился русский текст, а всё сооружение под названием — человеческое тело с добавками — стояло на подрагивающих ногах и слушало такую вот заумь: