Газета Завтра 924 (31 2011) | страница 57




А заявленная позиция автора выдаёт в нём если не обладателя и оператора очень высокой "ступени посвящения", то человека, как минимум, понимающего, что именно и как происходит на этой ступени. А раз таковой обращается к языку художественного творчества, то его "мессидж" по необходимости оказывается обращен вовсе не к публичным политикам, а к тем фигурам, которые стоят в тени официального политического Олимпа, тем не менее, оказывая на реальный ход событий куда большее влияние, чем известные всем президенты, монархи и премьер-министры. И нынешний скандал вокруг этой книги выглядит как подтверждение того, что она дошла до адресата.





Борис Лизнёв -- Первый план


За последние годы прошло множество встреч со зрителями, интересных бесед, заинтересованных дискуссий, обсуждений фильмов. Были и некоторые успехи на кинофестивалях, но главным событием своей кинематографической жизни я считаю другое.


Это случилось в конце девяностых. Тогда снимали в основном люди, назвавшие себя демократами и приверженцами нового режима, остальным приходилось туго. Но забросить кино я не мог и поэтому всё делал самостоятельно, самодеятельно, выпрашивал у друзей камеры, пользовался подручными средствами. Снимал, доснимал, озвучивал то там, то здесь, добивался возможности монтажа и, в конце концов, за несколько лет завершил фильм о деревне, в котором, как мне казалось, через события деревенской жизни затрагивались и вечные темы.


На одном из патриотических кинофестивалей этот фильм был представлен в конкурсной программе. В тот день шло множество лент, моя работа стояла последней. Зрители отсмотрели все фильмы и встретили их одобрительно. Наконец, пришёл и мой черёд.


Странно, но с самого начала всё не задалось. Кто-то из членов жюри опоздал, и показ пришлось начинать сначала. Потом через несколько минут ко мне подошёл мой знакомый и извинился, сообщив, что он не может смотреть дальше, так как его дожидаются журналисты. Через несколько минут зал покинул другой, третий. Дальше и вовсе начался массовый исход зрителей. И мне казалось, что люди выходили, специально как можно громче передвигая стулья, выражая своё неудовольствие.


В зале можно было наблюдать странную картину: шёл фильм, а присутствовал всего один человек — сам автор, то есть я. Удар был, конечно же, сильный. Ушли даже все члены жюри. Это было столь вызывающим, что в какое-то мгновение я даже хотел сорваться и выбежать из зала, но потом понял, что эту чашу мне нужно испить до конца. Ведь ушли близкие по духу люди. То есть зрители не восприняли этот фильм.