По тому, как Наталья Кузьминична собирается на работу, я вижу, что она даже рада этому. Сказывается многолетняя привычка к труду, именно к крестьянскому труду, без которого как-то скучно. И еще ей хочется быть с людьми, на людях, знать все деревенские новости, участвовать в их обсуждении.
Наталья Кузьминична надевает чистое, хотя и не новое, много раз стиранное платье, повязывает голову чистой белой косынкой, сперва надевает темный фартук, в котором убирает скотину, но потом, раздумав, достает ослепительно белый. Она некоторое время колеблется, брать грабли или не брать, — не наказывали, с чем выходить, — потом решает все же взять: ведь придется подгребать. За ней заходит товарка, и они вдвоем отправляются на Попово поле.
В обед Наталья Кузьминична приходит домой побледневшая, но после обеда все же снова идет работать. Не пойти ей никак нельзя, она уже чувствует себя связанной с теми женщинами, которые работали вместе с ней: они-то ведь пойдут.
Часу в шестом пополудни мы ходили к «городищу», мимо Попова поля. Хлеб еще не весь убран. Он стоит редкий, между стеблями зеленеют сорняки. Сорняков так много, что жнивье не выглядит жнивьем, оно все зеленое, словно это скошенный луг с хорошо отросшей отавой. Странно и необычно выглядят желтые снопы на яркой зелени. Только когда подойдешь поближе, видишь, что из травы и бурьянов торчат редкие, срезанные жнейкой стебли.
Тут же, вместе с другими женщинами, работает Наталья Кузьминична. Работает она лучше других, подгребает граблями колоски.
Выздоровевший к вечеру Николай Леонидович с обидой в голосе рассказывал про вчерашнее партийное собрание. Собрание проводила Ростовцева. Обсуждали ход уборки зерновых, — в колхозе убрано пока что сорок процентов. Мешают уборке дожди. Но главная помеха в том, что один из двух комбайнов, прикрепленных к колхозу, отдали соседям. И еще плохо с выходом на работу, вернее на работу выходят охотно, но все же часть времени теряется колхозниками на поездки с вишней и огурцами в областной город. Николай Леонидович считает, что не пускать колхозников на базар нельзя — товар гибнет. Ростовцева, однако, думает иначе. Она распекала бригадиров и председателя колхоза за срыв уборки, за плохую организацию труда, поставила вопрос перед собранием о взыскании с бригадира Свайкина двадцати восьми тысяч рублей якобы за проросшую пшеницу: ее, мол, сжали жнейками и не связали в снопы, оставили в поле, уехав с вишнями на базар, — она и проросла. Николай Леонидович доказывал, что пшеница не проросла, что Свайкин поступил правильно, отпустив часть людей на базар, с тем чтобы они на другой день вязали снопы. Ростовцева настаивала на своем. На стороне Ростовцевой был и Антон Иванович Чашников, который однако же бригадиром быть не хочет, живет себе хуторянином.
