Но и на острое слово по-прежнему не скупился:
Очень странная страна,
Не поймёшь – какая?
Выпил – власть была одна.
Закусил – другая.
Шло время, выходили новые книги, имя Горбовского становилось всё более известным и значимым не только в Петербурге. Читателей подкупали искренность поэта, желание поделиться с читателем своими сомнениями, а порой и бедами. И в то же время широкий взгляд на действительность, верность традициям русской поэзии, щемящая душевная нота поднимали его стихи к той планке, что преображает талант в нечто большее, что ставит поэта в один ряд с истинными и любимыми мастерами русского слова.
Долгий творческий и жизненный путь подвиг Глеба Яковлевича на прозу-исповедь «Падший ангел», в которой он, опять-таки не приукрашивая перипетий судьбы, делится с читателем тем, к чему пришёл и во что свято верит. В данном случае «свято» – слово не проходное.
Во дни печали негасимой,
Во дни разбоя и гульбы –
Спаси, Господь, мою Россию,
Не зачеркни её судьбы.
Она оболгана, распята,
Разъята… Кружит вороньё.
Она, как мать, не виновата,
Что дети бросили её...
Дожил Глеб Яковлевич не только до престижных литературных премий, но и до целой серии легенд, связанных с его именем, что, несомненно, говорит о его популярности, особенно в Петербурге. Пользуясь этим, некоторые литераторы не раз и не два выдавали себя за Горбовского, занимая от его имени деньги в те не слишком щедрые времена.
А подспудно все эти годы шла огромная внутренняя работа – та самая, вверх, к новым ступеням в судьбе и творчестве. «Пушкиных-то всегда было мало, – говорит он. – Единицы. Есть способные люди, одарённые, помазанные поэзией. Но надо, чтобы талант отшлифовался, вся шелуха отпала...» И подтверждал эти слова строками из самой глубины сердца. К примеру, о России:
....Слышу, как рушит её жернова
зёрен заморских прельщающий крик.
Так, разрыхляя чужие слова,
в муках рождается русский язык.
Пенятся воды, трепещет каркас,
ось изнывает, припудрена грусть.
Всё перемелется – Энгельс и Маркс,
Черчилль и Рузвельт – останется Русь...
Во все годы Горбовскому хватало как искренних почитателей, так и тех, кому не нравился его максимализм, а чаще – просто правда, которая от известного человека в России всегда требует мужества.
Достигнув в поэзии ощутимых высот, Глеб Яковлевич предостерегает новое племя: «Теперь, по прошествии не просто лет, но львиной доли судьбы, в назидание молодым поэтам скажу откровенно, бесстрашно – самым вредным, губительным, тлетворным желанием для начинающего поэта является желание как можно скорее опубликовать свои стихи... Для развивающегося дарования нет ничего более гнетущего, разрушительного, иссушающего, чем желание славы. Желать до´лжно себе совершенства. И не просто желать, а постоянно его в себе возводить (как себя – в окружающем мире). По кирпичику, по ступеньке...»
