Выглядел он великолепно. Очень высокий и стройный, крупная голова, мягкие белокурые волосы, энергичный (свирепый) подбородок, слегка выпирающая, как у Габсбургов, нижняя губа, светлые, несколько рассеянные глаза. Поговаривали, что он похож на кронпринца Германии. Неудивительно, что эту примечательную, слегка тронутую декадансом голову пожелал вылепить сам Барлах. При этом Райнхольд фон Вальтер был скорее даже застенчив, в поведении своем безукоризненно вежлив, правда, с официантами и слугами обращался немного надменно, по-барски.
Он заявил, что для него великая честь — общаться с немецким писателем. Он всегда мечтал об этом.
Райнхольд фон Вальтер был на два года старше меня. Он изучал теологию в Тарту, и не первый год, но в нем не было ничего от студента-евангелиста. Недалеко от университета он снимал весьма элегантно обставленную квартиру в три комнаты. В просторном кабинете стоял огромный, дорогого дерева книжный шкаф восемнадцатого века. Из его секретного ящика Вальтер, пряча усмешку, вынул большой том в зеленом футляре: красивое издание «Ифигении» Гёте с посвящением поэту Фридриху Максимилиану Клингеру, который стал впоследствии генералом на русской службе и курировал, среди прочего, университет в Дерпте (Тарту). Посвящение гласило примерно: «Старому доброму другу Клингеру» и относилось, по всей видимости, к 1825 году. Вальтер рассказал мне о сложном пути, которым эта книга попала ему в руки; позднее он продал ее издателю Киппенбергу.
Вальтер был обручен с одной юной русской красавицей, дочерью местного коммерсанта. Его родители — а отец Вальтера был евангелическим епископом в Петербурге — этому выбору не благоволили, что не помешало ему жениться на своей Елизавете еще в пору моего пребывания в Тарту. Ради этого брака ему даже пришлось принять католичество, что, конечно, привело к разрыву с родителями.
Я читал Вальтеру вслух стихи. Больше всего нас восхищала в то время «Книга образов» Рильке, только что вышедшая вторым изданием, — вскоре мы знали наизусть ее всю. И прошло не так уж много времени, как Вальтер под моим влиянием тоже начал писать стихи. Должно быть, он обладал немалым дарованием, ибо за самое короткое время он научился владеть стихом вполне профессионально, избегая обычной для начинающих склонности к наивному китчу.
Итак, Райнхольд фон Вальтер стал моим вторым учеником в поэзии. И это явилось причиной того, что он почти совсем забросил свои богословские занятия. Он умолял меня помочь ему и вовсе сбросить с себя эти путы, чтобы стать свободным писателем. И поскольку мне такое желание представлялось более чем понятным, я познакомил его с Сологубом, попросив мэтра авторизовать его перевод «Мелкого беса». Я познакомил Вальтера и с Брюсовым, который потом авторизовал его перевод «Огненного ангела», и наконец с Блоком. Я советовал ему отправиться в Мюнхен, где у меня был такой важный покровитель, как Франц Блей; короче говоря, я сделал все возможное, чтобы помочь ему и его очаровательной Елизавете.
