Струны | страница 25
Месяц проглянул внизу пятнами света в махрах
Хвои, не то – клочковатой разметанной шкуры; под нею –
В небе без отблеска – глянь: гроздь играющих звезд;
В их переменчивом свете, едва уловимом, но нежном,
Легкой подернуты мглой нивы, и травы, и лес;
Влажный чуть зыблется воздух, прохладными нежа струями,
И тишина, тишина… Но – ты не слышишь меня?
Ах, понапрасну речами художнице я о прекрасном
Думал поведать: могу ль живописать, как она?
Может, заране за дерзость мою я наказан: замедлив,
Месяц увидеть с горы лишний разок – опоздал.
XXIV. «Ночь и дождь за окном, и я у двери оставил…»
Ночь и дождь за окном, и я у двери оставил
Мокрую обувь и плащ; спички нашарил впотьмах,
Лампу скорей засветил – и узор занавески знакомый,
Полузакрывшей окно, выступил ярко на свет;
Мухи вокруг зажужжали, и дождь за окошком лепечет;
Я же невинно пишу в старой тетради моей
И о шумящем дожде, и о мухах жужжащих – и разве
Так уж блажен мой покой, чтоб о дожде мне грустить?
XXV. «Молвил однажды Катулл: не видим сами мы торбы…»
Молвил однажды Катулл: не видим сами мы торбы,
Что за спиною у нас. Торба моя – тяжела;
Что в ней за ноша – не знаю, во многом грешный; но боги
Да не завидуют мне Цезий, Суффен и Аквин!
Если ж прогневал вас этой мольбой, простите, благие:
Чудятся мне за спиной всё эпиграммы мои.
XXVI. «Вот из Парижа письмо, а вот – из Швальбаха. Други!..»
Вот из Парижа письмо, а вот – из Швальбаха. Други!
С яркой палитрой один, с лирою звонкой другой.
Рад я внимать повторенные сладостной дружбы обеты,
В милой уездной глуши письмами вдвое счастлив;
Рад – и еще возвышаюсь душой в чистоте угрызений:
Скольким недальним друзьям, вечно с пером – не пишу!
XXVII. «Лесбии нет в эпиграммах моих; или только мечтою…»
Лесбии нет в эпиграммах моих; или только мечтою,
Словно пустынник во сне, женственный образ ловлю.
Вот отчего эти строки одна на другую похожи:
Тщетно уюта искать – там, где живет холостяк.
XXVIII. «Если, усталый, ты хочешь пожить и подумать спокойно…»
Если, усталый, ты хочешь пожить и подумать спокойно,
Если не прочь, уступив слабости милой, писать, –
В домике сельском, где ты – в радушном уединенье,
Кстати услуги тебе глухонемого слуги.
Изредка входит старик, издающий странные звуки,
Быстрый в движеньях живых, и, улыбаясь тебе,
Грустными смотрит глазами и свой разговор начинает
В знаках – житейски простой и торопливый всегда.
Ты, – не поймешь ли, поймешь, – а порой одинаково чуешь
Некий таинственный мир ясности и тишины.
XXIX. «Был я доволен поездкой недальней; здесь же, вернувшись…»
Книги, похожие на Струны