Халима не чувствовала себя ни умной, ни красивой.
В зеркале на нее смотрела чернокожая девчонка с диковатыми глазами под широкими бровями, сурово сходящимися на переносице.
Халиме вовсе не улыбалось шесть лет мучиться на медицинском. Она хотела работать, быть независимой.
Она уговорила Шарафат, что, поработав медсестрой, уже наверняка попадет в институт.
Это была сущая правда. Но Халима не собиралась поступать в институт. Ее устраивала профессия медицинской сестры. Перед ней открывалась возможность быть самостоятельной. И было бы просто глупо ею не воспользоваться.
И поэтому Халима, закончив учение, приняла предложение поехать в дальний горный кишлак Кошчинар.
Ей понравилось это название — Кошчинар. Два чинара. Там на высоте, выше облаков, стоят на скале два чинара. Это под ними много лет назад первые жители кишлака поставили глиняные кибитки. На высоте… Ну что же! Как-нибудь она доберется, а в самом селении высота не заметна.
Тетка была вне себя: плакала, ломала руки и вопила:
— Тысячи ночей я не спала у ее кроватки, и вот она едет! Кто знает, куда она попадет, к каким людям? Кто пригреет сироту?
Тетка была просто смешна, несмотря на свои слезы. Ее полная фигура в цветастом платье сотрясалась от рыданий. Можно было подумать, что Халима уезжает на край света.
Халима не сдалась. Это всегда было так: она решалась медленно, трудно. Но, решившись, не отступала.
В кишлак Кошчинар через день отправлялся рейсовый самолет. Но был другой путь — длинный, разнообразный, пересекающий две области. Путь через ущелья, через бурные реки, через пустыню.
Халима предпочла второй: она ведь боялась высоты.
Провожать Халиму приехала только Нора. Может быть, собрались бы и другие, но уже все разъехались: кто к месту новой работы, кто на отдых. Лето было в разгаре.
Нора, как всегда нарядная, в какой-то удивительной соломенной шляпе, напоминающей лист лопуха с опущенными краями, держала Халиму за руку — так они когда-то ходили вместе по школьному двору — и говорила:
— Ну вот, и моя судьба решилась. Остаюсь в городе. У доктора Кафанова. Ну ты его знаешь.
Да, конечно, Халима хорошо знала доктора Кафанова: ведь он преподавал у них. Сухой, педантичный человек. Про себя Халима подумала, что Норе нелегко будет под его началом.
А Нора продолжала с немного наигранной веселостью:
— И знаешь, что меня склонило окончательно? Я как-то была на обходе у Кафанова в больнице. Ну, дружок, что внушительно! Впереди сам доктор. Фигура — монумент! Лицо — сфинкс! А за ним свита, белая, крахмальная, сверкающая — жрецы! Только музыки не хватает, какой-нибудь такой, торжественной, как в «Аиде».
