5.
Квартира находилась на Светлом проезде, в трех трамвайных остановках от станции метро Сокол. Проезд представлял собой несколько четырехэтажных домов, стоящих среди железнодорожных путей. От грохота поездов дребезжали стекла, двигалась мебель, дрожали стены, и казалось, дома вот-вот развалятся. Заслышав гул приближающегося поезда, Ольга вздрагивала, точно этот гул был предвестником новых несчастий. «Как все зыбко, ненадежно в моей жизни, — думала она. — И никуда не деться от этих железных дорог. Прямо опоясали, заковали мою жизнь. И этот гул, и запахи мазута, и жженого железа постоянно преследуют меня!»… К домам вела только одна дорога, перегороженная шлагбаумом, она охранялась стрелочницей, сидящей в зеленой избушке, перед которой толченым кирпичом были выложены слова: «Счастливого пути!». Кому они предназначались — никто не знал, по окружной дороге ходили одни товарняки.
За железнодорожной насыпью начинались озера и лесопарк, тянувшийся до канала Москва-Волга. «Здесь есть, где гулять с Нинусей», — подумала Ольга. До отпуска еще было несколько месяцев, но она давно не брала дочь из больницы и решила попросить на работе две недели за свой счет.
Когда Ольга привезла Нину, соседи заворчали:
— Вот еще и дочь объявилась, не хватало еще в квартире сумасшедшей.
— Знаете что! Это моя дочь, и она будет жить со мной, — повысив голос сказала Ольга. — Да, она немного больна, но это ничего не значит, она умнее и душевно чище многих здоровых.
Ольга прописала Нину, но по настоянию врачей оформила ей инвалидность первой группы. «Ничего страшного, — рассудила она. — Какая разница: первая или вторая группа?! Да и лишние деньги не помешают. А когда Нина сможет работать, я все переоформлю. Я еще поборюсь с ее болезнью».
Получив справку об инвалидности дочери, Ольга встала на учет в райжилотделе, где ей пообещали через три года предоставить отдельную квартиру. Потом по объявлению купила старый кабинетный рояль и хотела нанять дочери учителя музыки, но больше нескольких минут Нина за инструментом не сидела — начинались головные боли. И в кинотеатре она не могла досмотреть ни один фильм — ей трудно было сосредоточить внимание на чем-то одном. Вялая, апатичная, она оживала, только когда вспоминала свою больницу — там ей нравилось больше, чем дома. Она уже отвыкла жить в семье, все вещи ей казались «некрасивыми», братья «слишком взрослыми», а мать «слишком старой». Она так и осталась в девичьем возрасте и жила в прошлом времени.
