Минц послушался.
И тут же, вместо того чтобы раскрыть свои объятия грешной, но раскаявшейся подруге, Коля прорычал что-то грозное и поднял кулак, чтобы взамен вектора любви ввести в дело вектор мести.
Но Гаврилова и тут решительно вмешалась.
— Лев Христофорович, ненависть слишком близко расположена от любви, — сообщила она профессору. — Ненависть нам не нужна.
И вот щелкнул блокатор, опустилась рука Николая, и он прошел мимо рыдающей девушки, словно не было между ними ничего и не соблазняли его знаменитый на весь город бюст и эти прекрасные телячьи глаза.
На следующей улице чуть не произошла трагедия.
Навстречу им бежал взбешенный Ахмет-Василий, который при виде Коли истошно заорал:
— Где Риммка? Куда дел? Убью!
Николай побледнел. Ахмета и его дружков боялись. Он стал отступать, и Минц тихо спросил Гаврилову:
— Блокировать или как?
— Блокируй! — воскликнула мать древнегреческим голосом.
В тот же момент Коля остановился, подобрался, сжал пальцы в кулаки, и все увидели, что он на полголовы выше Ахмета, а уж о кулаках и говорить не приходится. И Коля спокойно пошел к Ахмету, а Ахмет с той же скоростью пошел задом наперед — что-то испугало его в глазах Коли Гаврилова.
Это «что-то» уже на пути домой увидел и профессор Минц: глаза Коли были спокойными, равнодушными и чуть сонными.
Во дворе, у подъезда, он оттолкнул профессора, который мешал ему открыть дверь, а когда увидел, что мама задержалась возле Льва Христофоровича, выражая ему благодарность, позвал ее:
— Обедать пора, — чувство стыда он тоже потерял за эту прогулку.
И Гавриловы скрылись в своей квартире.
* * *
Черная звезда Коли Гаврилова взошла над Великим Гусляром быстро, грозно, но уже в отсутствие Льва Христофоровича, который отбыл на конгресс биофизиков в Утрехте, а оттуда в гости к Жаку Иву Кусто, с которым решил побывать на острове Пасхи.
— Удалов, — сказал он перед отъездом, — я никогда в жизни не был на острове Пасхи. Я боюсь, что там случится землетрясение и удивительные скульптуры меня не дождутся, и тогда никто не догадается, кто и зачем их изваял. Так что ради человечества я обязан там побывать.
В тот момент они стояли на автобусной остановке. Профессор прошептал Удалову на прощание:
— И кто его знает — чилийцы могут закрыть остров Пасхи, особенно для евреев. А я всю жизнь мечтал.
— Я думаю, — ответил Удалов, — что специально евреями теперь заниматься не станут. Слишком мало их осталось. Вот для лиц кавказской национальности остров Пасхи закрыть могут.
