Человек более утонченный никогда не проявлял бы столько настойчивости в своих преследованиях женщины, тем более королевы, если бы она столь открыто демонстрировала ему свою неприязнь. Но кардинал был очень тщеславен, не слишком умен — здравый смысл иногда изменял ему, упрям, но безоговорочно уверен в своей собственной непогрешимости, решив добиться ее благосклонности. Однако его неисчислимые воззвания, мольбы, письма и устные послания через доверенных лиц так и оставались до последнего времени безответными, но этот человек все-таки на что-то надеялся, веря, что его чары и сильно преувеличенные мужские достоинства в конце концов смягчат сердце королевы.
Тем не менее, как и у всякого человека на его месте, у него было чувство подавленности, он догадывался, что ему предстоит пройти тяжелейшее испытание, но кардинал рассчитывал, используя свою власть, встретить неизбежность во всеоружии. И пока его преосвященство сидел, покусывая в волнении ногти, его спутник хранил молчание, очень хорошо представляя себе, в чем кроется причина состояния его господина.
В той карете, которая обогнала экипаж кардинала де Рогана, атмосфера была совершенно иная. Подпрыгивая то вверх, то вниз на мягких сиденьях кареты, не имея ни малейшей возможности оставаться спокойной, мысленно умчавшись вперед, в ней сидела изящная маленькая дама, чье возбуждение можно было понять по тому, что она болтала без умолку:
— Бог мой! Неужели это действительно возможно, что я оказалась на дороге в Версаль? — спрашивала Аме уже, наверное, в десятый раз. — Даже трудно поверить, что я скоро своими собственными глазами увижу короля и королеву. Только подумать, ведь еще на прошлой неделе Его Величество представлялся мне не чем иным, как головой на монете.
Герцог рассмеялся.
— Вы обнаружите заметное сходство Его Величества с теми изображениями, — проговорил он.
Аме наклонилась вперед, чтобы коснуться руки леди Изабеллы.
— Мадам, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас? — спросила девушка. — Когда я поняла, что мне будет позволено сопровождать вас сегодня вечером в Версаль, мне показалось, что собраться вовремя я не успею. У меня не было ни одежды, ни перчаток, ни плаща. А мои волосы! Я никогда не смела даже мечтать, что мои волосы могут выглядеть так, как сейчас.
Произнося последние слова, девушка подняла свои руки к изящным локонам, над которыми Леонард, личный парикмахер королевы, колдовал около трех часов.
— Не прикасайтесь к прическе, дитя мое, — воскликнула леди Изабелла, — иначе ваши перчатки испачкаются в пудре, кроме того, вы можете испортить весь эффект, повредив это сооружение.
