Разумеется, ни о каких разговорах в библиотеке речи не шло. Дэвид просто запер двери на ключ, повернулся к Грейс и обнял ее. Через мгновение губы их слились, а еще через пару секунд реальный мир перестал существовать для обоих.
Его руки были опытны и крепки, его движения — неторопливы и деликатны, и все же девушка чувствовала, какое скрытое напряжение клокочет внутри этого спокойного, красивого человека. Во взгляде, во внезапном порыве — во всем проявлялось это чувство. Дэвид несомненно жаждал обладать ею — но сдерживал себя из последних сил, не желая обидеть, испугать или причинить ей боль.
Грейс таяла в его объятиях. Никогда прежде она не испытывала такого оглушающего, жаркого блаженства, никогда в жизни не думала, что головокружение может быть приятным, а дрожь в коленках — естественной.
Она выгибалась в его руках, мурлыкала что-то, даже не замечая этих смешных звуков, все норовила коснуться его тела — то рукой, то плечом, то щекой…
Она даже не осознала, в какой момент оказалась обнаженной — это было совершенно неважно, более того, это было естественно. Так же естественно, как и то, что мужчина, стоявший перед ней, тоже был обнажен.
Древняя мудрая Мать всех женщин мягко улыбнулась Грейс Колмен из тьмы веков, и девушка повторила ее мудрую улыбку. Обхватила руками крепкую шею Дэвида, вытянулась, прижалась, растворилась, раскрылась, словно цветок, навстречу его огню и нетерпению, и потолок распахнулся прямо в небо, звезды брызнули ослепительным водопадом, кровь, бурлящая в венах, стала золотой и горячей, а короткий всплеск боли ничего, абсолютно ничего не значил, потому что вслед за ним пришло блаженство.
Какая-то его частица еще пыталась соображать здраво. Именно она, эта частица, и помогала сдерживаться, хотя все остальное вопило, умоляло о близости, умирая от желания и любви.
И когда запреты спали, а условности осыпались пеплом, когда навстречу цветку рванулся ураган, когда сошлись в безумной схватке-пляске огонь и луна, нежность и желание — вот тогда, в последний раз вынырнув на поверхность моря благословенного безумия, разум мужчины отметил: а ведь я совсем ничего про это не знал!
Мнил себя опытным, искушенным, разочарованным и пресыщенным, был уверен, что смогу обойтись без этих эмоций, ограничиться простой и понятной физиологией — но вот бьется в руках гибкое тело хрупкой богини, пляшут блики огня в смоляных кольцах душистых локонов, вот сияют сапфиры этих глаз — и где весь твой опыт? Где самоконтроль?
