Перегрин прислонился спиной к двери, увлекая её за собой, и всё, что было ей известно, испарилось. Все её знания и раздражение ушли в небытие. Она могла лишь томиться, но не в приятном романтическом влечении, а в безумии. Оливия тёрлась об него и открыла рот, чтобы принять его в себя и отведать его вкус. Это был жаркий и греховный поцелуй сплетения языков, вторжений и отступлений, как совокупление, к которому взывал каждый её инстинкт.
Оливия услышала звук, но он ничего не означал. Смутный звук, который мог быть чем угодно. Какой-то звук, где-то. Она не знала, где. Это могло быть её сердце, которое каждым ударом отмечало физическое осознание каждого дюйма мускулистого мужского тела, прижимавшегося к ней. Это могла быть барабанная дробь желания, которое, казалось, продолжалось вечно.
Это был стук, но сердце Оливии стучало в грудной клетке, от жара и потребности… и от страха, потому что происходящее вышло из-под её контроля.
Ещё стук. И голос.
— Сэр?
Мужской голос. Знакомый. По ту сторону двери.
Инстинкты выживания Делюси, отточенные поколениями, выдернули Оливию из той безумной вселенной, куда завели её чувства. Она вернулась в свой, неожиданно равнодушный, холодный мир.
Девушка ощутила, как Лайл напрягся и начал отодвигаться.
Она отпустила его.
Оливия осмелилась бросить взгляд на его лицо. Оно было идеально сдержанным. Перегрин уверенно стоял на ногах.
Он спокойно вернул на место её ночную сорочку.
Чтобы не отставать, она разгладила его халат.
Более того, Оливия даже дружески похлопала Лайла по груди.
— Ну, пусть это послужит тебе хорошим уроком, — сказала она.
Девушка распахнула дверь, царственно кивнула Николсу и выплыла, на дрожащих ногах и с кружащейся головой, надеясь, что не врежется в стену и не упадёт навзничь.
Половина седьмого утра.
Воскресенье, 9 октября.
Во сне на Оливии было лишь очень тонкое бельё. Она стояла наверху каменной лестницы и манила его к себе. За ней стояла непроглядная тьма.
— Иди, взгляни на моё тайное сокровище, — говорила она.
Лайл начал подниматься по ступеням.
Девушка ему улыбнулась. Затем она юркнула за дверь, которая с грохотом захлопнулась за нею.
— Оливия!
Он постучал в дверь. И услышал ответный стук. Но нет, это не стук. Ему знаком этот звук. Скалы, сдвигающиеся с места. Ловушка. Он обернулся назад. Темнота. Лишь грохот огромных камней, катящихся к выходу.
Удар. Удар. По дереву.
Не по камню. В дверь.
Кто-то стучит в дверь.
Лайл полностью проснулся, как он научился делать много лет назад в Египте, где умение мгновенно стряхнуть с себя сон могло означать разницу между жизнью и смертью.
