ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ
ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ А. РУЦКОЙ
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Р. ХАСБУЛАТОВ
По утрам Руцкой и Баранников обходили посты милиционеров, по приказу Ельцина блокировавших Белый дом, и, угрожая расстрелом, требовали неподчинения командирам. Милиция демонстрировала свою решимость. Систематически вокруг мэрии, где находился штаб ГУВД, начинались какие-то угрожающие действия со стороны ОМОНа. Они бряцали оружием, бросались в автобусы, куда-то уезжали.
Это хорошо было видно из окон Белого дома. Там тоже все приходили в возбуждение. Во дворе маршировали баркашовцы, охрана занимала позиции.
Все повторялось. Но Ельцин не был бы Ельциным, если бы не усвоил уроков прошлого. Он знал по августу 1991 года, что решимость рядовых и необученных — только до первого выстрела. И находясь в Кремле, он знал, что всей этой демонстрируемой депутатами агрессии грош цена.
Ставка делалась на милицию и военных. Лубянка, незадолго до этого лишившаяся последнего своего силового подразделения «Вымпел», была не в счет.
Особенно тревожно было за Баранникова. Честный, но невероятно наивный и неискушенный в политике генерал стал жертвой многих обстоятельств. И хотя кое-кто имел о нем свое мнение, Степашин относился к нему по-доброму.
Прибыв в очередной раз в Белый дом, Степашин буквально прорвался в кабинет бывшего (де-юре), но действующего де-факто министра безопасности.
«Это было рано утром.
— Собирайся, поехали, — говорю Баранникову.
— Ты чего, с ума сошел?
— Все, кончай ерундой заниматься.
Он растерялся.
— Подожди, я сейчас ребят соберу, вместе поедем.
Баранников почувствовал какое-то облегчение. Тут важно было напора не терять.
Я говорю:
— Все, давай собирайся, поехали.
Баранников оделся, вместе со мной вышел.
Я посадил его в свою машину, все так растерянно на меня посмотрели, потом мне уже доложили, какой была реакция Руцкого на то, что Степашин увез Баранникова: «Почему не задержали?..»
Я увез Баранникова на Старую площадь. Доезжаем туда, проходим в кабинет Черномырдина. Тот расплылся в улыбке.
— Палыч! Молодец.
Дальше ЧВС выразил свой восторг в свойственной ему манере, вспомнив родственников и Руцкого, и Хасбулатова. От восторга в его словах не было ни одного цензурного слова.
Налили чай, по стопочке коньячку выпили. Смотрю, Баранников расцвел и попросил позвонить Ельцину.
Я говорю по телефону:
— Борис Николаевич, Баранников с нами…
Тот:
— Я все слышал, я — вами доволен.
