— Куда мы едем? — спросила Торилья.
— Сперва к моей матери, — ответил маркиз. — Должен тебе сказать, она уверена в том, что именно ее молитвы подняли Родни Марсдена из могилы и избавили меня от супружества без любви.
Торилья повернулась к нему.
— Надеюсь, ты поняла, что как только судьба или молитва спасла меня, я немедленно оставил Лондон, чтобы отвезти мать домой.
— Я не подумала… что ты… одеваешь это…
Маркиз казался удивленным.
— Тогда чем же, по-твоему, я был занят, моя дорогая?
— Я… боялась, что больше не… не нужна тебе, — нерешительно сказала Торилья.
— Насколько я нуждаюсь в тебе, ты услышишь от меня вечером, после того как мы обвенчаемся.
Торилья не на шутку испугалась.
— Ты должна понять, моя золотая, что нам придется некоторое время соблюдать осторожность и держать наш брак в тайне. Я не допущу, чтобы о тебе судачили.
— Неужели мы действительно… сможем обвенчаться сегодня?
Теперь глаза Торильи светились как звезды.
— Если ты будешь глядеть на меня подобным образом, — улыбнулся маркиз, — я забуду про дорогу и с нами что-нибудь случится!
Торилья счастливо засмеялась и припала щекой к плечу маркиза.
— Неужели мы действительно так скоро… поженимся? — спросила она вновь.
— Все уже устроено, — заверил ее маркиз. — Нас обвенчает мой капеллан в нашем замке, а единственным свидетелем будет моя мать. Несколько месяцев никто не должен знать о нашем браке.
— Это слишком чудесно! — воскликнула Торилья.
Потом они ехали, почти не переговариваясь, пока маркиз не остановил свою упряжку, и Торилья увидела замок чуть слева от них, за извилистой рекой, поднимавшийся из зеленой чащи.
Замок казался огромным, серый камень серебрился под солнцем, а на самой высокой башне развевался стяг маркиза.
Хэвингэм молчал, но глаза его были обращены к ее лицу.
— Только я не стану… блестящей хозяйкой салона, — тихо сказала Торилья.
— Неужели?
— Я не хочу быть… сложной… и остроумной.
— Неужели? — переспросил он.
— Мне… нечего дать тебе… кроме любви.
— Неужели ты думаешь, будто мне нужно что-то еще? — вымолвил маркиз, обнимая ее за плечи.
Губы его прикоснулись к ее губам, и Торилье передалось сжигавшее Хэвингэма желание.
Потом он хлестнул коней, и фаэтон помчался как ветер.
Прежде всего они отправились в Дувр-Хаус, расположенный в дальнем конце парка, окружавшего замок.
Грумы бросились к коням, маркиз помог Торилье спуститься и повел ее в дом.
Она почувствовала смятение: ей предстояла встреча с матерью маркиза.
Что, если она не сочтет ее подходящей партией для своего сына? Что, если у нее появились собственные планы по отношению к нему теперь, когда он снова свободен?
