Встреча с Панужаевым и его невысказанное, но хорошо понятое ею намерение — людей такого типа она повидала довольно — отнюдь не улучшили ее настрой. Наташе случалось курсировать по маршруту «машина — кабак — сауна», но она глубоко сомневалась в эффективности этого метода борьбы с депрессией. Хотелось чего-то тихого и душевного. «А что, если взять и напиться?» — подумала она, пройдя мебельный магазин и увидев впереди знакомый павильон, за стеклами которого по причине пасмурной погоды горел ласковый зеленоватый свет. Она купила две, а потом, помедлив, еще и третью бутылку хереса и, сложив добычу в пакет, направилась домой. Результат возлияния в обществе телевизора и дружелюбно рычащей кошки превзошел самые смелые прогнозы. Уже после первой бутылки Наташа стала самой собой — неунывающей, насмешливой и удивительно легкой на подъем. Простейшее средство против депрессии было найдено. Прежде не очень падкая на вино, она впервые целенаправленно напивалась без компании собутыльников. «Не хочу быть шлюхой, лучше буду пьяницей», — беззаботно пела она, вальсируя по комнате в обнимку с кошкой. Все совершалось в известном порядке вещей — шел процесс становления личности.
Минуло полтора месяца со дня захвата Там-Тама. Уже три угрожающих письма канули в омут международного почтового оборота, но нигерийские прохиндеи не торопились выручать из беды своего посланца и, похоже, не очень боялись разоблачений, могущих последовать за его передачей Интерполу.
— Надо было захватывать журналиста, — ругался Швеллер, — и прятать его где-нибудь в тайге. Вся Чечня этим кормится, а мы связались с какой-то шушерой.
— Чечены тоже по несколько месяцев ждут выкупа, а ты все хочешь сразу, — успокаивал его Женьшень. — Потерпи, дай им время подумать.
— Что тут думать, платить надо. Если затянем до зимы, Там-Там у нас сдохнет. И деньги упустим, и со жмуриком еще возня.
Разговор происходил все в том же подвале, куда коллеги прибыли поздно вечером с самой что ни на есть гуманной целью: они собирались устроить Там-Таму прогулку на свежем воздухе. В последнее время африканец сильно сдал физически, его лицо осунулось, курчавые волосы свалялись и походили на грязную овечью шерсть, губы потрескались и вывернулись наизнанку до такой степени, что верхняя упиралась в кончик носа, а нижняя почти достигала подбородка. Полагая эти метаморфозы следствием нездорового подвального климата, тюремщики решили изредка в ночные часы выводить Там-Тама на улицу. В этот раз настала очередь Женьшеня и Швеллера, которые приехали на место слишком рано и теперь коротали время за картами. Оба были неестественно трезвы. Там-Тама уже спустили с цепи, и он разминался, гуляя по своей комнате и порой заглядывая через раскрытую дверь на кухню.
