— Ты прав, сырыми надежнее. Так он их съест наверняка, а насчет рагу еще неизвестно.
— Он на месте?
— Да. Дверь не заперта.
Кашлис вошел в соседнюю комнату. Увидев его, Там-Там принял выжидательную позу и натужно улыбнулся. Он слышал голоса на кухне и приготовился к получению каких-либо известий.
— What’s up? — спросил он.
— Nothing’s up. You’re still down on your luck, — ответил Кашлис. — Katkov’s gonna think it over, he hasn’t made up his mind yet.
Там-Там отрывисто прокаркал какую-то туземную фразу.
— Сам такой, — отпарировал Кашлис по-русски. — Будешь ругаться, останешься без ужина.
Там-Там сник. Он уже четко усвоил, что, когда русские напрямую обращаются к нему на своем языке, ничего хорошего от этого ждать не следует.
— Давай отцепим ему наручники, пусть погуляет по комнате, — предложил, появляясь в дверях, Алтынов. — Никуда он не денется.
Кашлис оценивающе оглядел африканца, чья наружность не предполагала наличия большой физической силы либо опасных бойцовых навыков. К тому же он вспомнил, как безропотно Там-Там покорился судьбе, когда впервые понял, что его берут в заложники.
— А чем отомкнуть наручники? — спросил он.
— Ключом. Панужаев оставил его в шкафу.
Там-Там, натура живая и непосредственная, был чрезвычайно рад предоставленной ему возможности размяться, а от бананов пришел уже в полный восторг.
— Черт возьми, я даже начинаю завидовать, — сказал Алтынов, наблюдая его пританцовывающим посреди комнаты. — Умеют же люди радоваться пустякам. Как ты думаешь, дадут за него выкуп?
— Должны дать. Куда им деваться?
— Что-то я сомневаюсь. Зачуханный он больно, мелкая сошка.
— Зато много знает.
— А ты уверен? Ты хоть раз с ним нормально беседовал?
— Конечно. Сперва еще в Питере, а потом мы допрашивали его уже здесь.
— Давай поговорим снова. Ты переводи.
Алтынов через Кашлиса начал задавать вопросы, и вскоре выяснил, что Там-Там, будучи гражданином Нигерии, последнее время постоянно живет в Лондоне, где у него есть жена (тоже нигерийка) и две дочери. Служит он в маленькой — по всей видимости, подставной — фирме, выполняя роль курьера или посредника при своих боссах, которые совмещают теневой бизнес с государственными должностями у себя на родине и самолично бывают в Европе лишь от случая к случаю. Платят Там-Таму не так чтобы щедро, но семья не бедствует. Насчет дел, в которых он принимает участие, Там-Там знает, что это нехорошие дела, но совесть его не мучает (вопрос о совести пришлось повторить несколько раз, поскольку оказалось, что пленник попросту не знает соответствующего английского термина conscience, а слова shame и disgrace — «стыд» и «позор» — вызывают у него совершенно иные ассоциации). Почувствовав, что его последний ответ не понравился тюремщикам, бессовестный негр начал взахлеб уверять, будто у него и в мыслях не было причинить им какой-либо вред, а резонное замечание, что на сей раз нечто подобное в отношении его самого есть в мыслях у вездесущего, безжалостного, но по-своему справедливого Каткова, повергло мошенника в почти суеверный ужас. Он затараторил так быстро, что Кашлис перестал улавливать смысл, махнул рукой и предложил на этом закончить. Там-Тама вновь приковали к трубе, Алтынов принес ему с кухни тарелку овощного рагу и стакан фруктовой воды. Вода была выпита, а от рагу пленник отказался, что сильно обидело повара.
