Коррин пришла в себя. Она ничего не понимала. Последнее, что осталось в памяти, — ее машина на шоссе. Коррин сбросила скорость, а позади оказалась другая машина. Она смутно помнила — или выдавала желаемое за действительное? — что Рэнд касался ее лица. Кажется, она слышала голоса Анжелики и Пола.
Ей ужасно хотелось пить, и было очень больно. Коррин пошевелилась, пытаясь найти кнопку вызова медсестры, и вдруг увидела, что Рэнд спит рядом с ее кроватью, сидя на стуле.
— Рэнд? — спросила Коррин. Она чувствовала невероятную усталость и боялась, что видит сон.
Он резко вскочил, отодвинув стул и уставился на Коррин сверху вниз.
— Все в порядке? Тебе что-нибудь нужно?
— Я хочу пить, — сказала она.
Он спросил разрешения у медсестры и налил Коррин воды в стакан. Она сделала глоток, потом потянулась к дорогому лицу. Если Рэнд здесь, значит, все в порядке. Она закрыла глаза и снова уснула.
Проснувшись Коррин опять открыла глаза, в палате никого не было, а настенные часы показывали семь вечера. Какой сегодня день?
Должно быть, ей приснилось, что Рэнд — у нее в палате. Но тут дверь распахнулась, и Рэнд вошел.
— Ты давно проснулась?
— Нет. Какой сегодня день?
— Понедельник. Сейчас вечер. Ты помнишь, что произошло?
— Автокатастрофа, — сказала она.
— Да. Ты повредила печень. Некоторое время поболит, но потом ты поправишься.
— Хорошо.
Он приподнял бровь, глядя на нее. Коррин успела полюбить эту манеру.
— Хорошо, что я поправлюсь, — сказала она.
— Хочешь сесть?
— Да, пожалуйста.
Рэнд поправил кровать, и Коррин села. Она успела обратить внимание на внешний вид Рэнда. Он был не похож на себя: взъерошенные волосы, наполовину выбившаяся из-за пояса рубашка. Коррин никогда не видела его в смятении и теперь немного встревожилась. Хотя взгляд Рэнда оставался ясным и бодрым, ей пришло в голову, что он мог напиться из-за того, что она попала в автокатастрофу.
— Что? — спросил он.
Она поняла, что не сводит с него глаз.
— Э-э… ничего. С тобой все в порядке?
— Да. — Коррин ничего не могла понять по его тону. Может, он остался из жалости к ней? Когда Коррин было двадцать три года, ей удалили аппендикс. Три дня она пролежала в больнице в одиночестве. Самое ужасное воспоминание в ее жизни. Она была рада, даже если Рэнд пришел только из жалости.
— Я думала, здесь никого не будет.
— Не будет меня? Почему?
— Ну… мы любовники. И я не знаю… я когда-то жила с другими семьями, и они бы не пришли.
Он взял в ладони лицо Коррин и молча смотрел на нее не меньше минуты.
