По воле случая я как раз смотрел на Грома, когда он вдруг оторвал руку от штурвала и отвесил мне полновесную оплеуху.
— Не думай, что я ничего не знаю!
Я не разозлился, даже не удивился. Сначала я даже не обратил внимания на боль. Потому что меня мгновенно охватил жуткий страх.
Мне платили за то, чтобы улавливать мельчайшие детали в выражении чужих лиц, однако я ничего не предчувствовал, не предвидел, а значит, способен заблуждаться в очевиднейших вещах…
— Зачем ты это сделал? — прорычал юнец.
— Что сделал? — пробормотал я.
Он врезал мне снова, в этот раз сильнее, уже кулаком. И тут же был вынужден схватиться обеими руками за штурвал, чтобы удержать челнок от штопора.
— Не притворяйся! — Он определенно любовался тем, как у меня сочится из носа кровь и пылает от страха лицо. — Я же знаю, что это сделал ты! Искусственный Интеллект не выходит из строя просто так, сам по себе.
Я кашлянул, глотая кровь.
— Нас показывает камера, — предупредил я его.
— Отлично!
Теперь я собственными глазами, а не посредством объектива, увидел, как грозовую тучу снизу доверху пронзает молния.
— Я этого не делал, — ответил я хрипло.
— Тогда кто же? — крикнул он и опять занес кулак, но я тоже сжал кулаки и успел отразить новый удар.
— Не я. И не надейся заставить меня сознаться в том, чего я не совершал.
— А кто?
— Ты сам! И в последней экспедиции ты напакостил — испортил страховые ремни Родни. Только тогда это оказалось напрасно: ему повезло, и тебе пришлось взяться за дело еще раз. Разве не так все было?
Юнец смотрел на меня с ужасом, способным внушить доверие. Впрочем, меня ему было не провести.
— Зачем? — спросил он тихо, но гневно. — Я же его люблю!
— Его женщину ты любишь сильнее, — припечатал я.
Это возымело действие. Как ни был молод Гром и как ни были тяжелы его кулаки, я нащупал его слабое место. Мы стремительно проваливались во влажные глубины Сатурна, а он знай себе щурился, будто боролся со слезами.
— Ты ничего не знаешь. Ничего! — Теперь в его голосе слышалась ярость. Еще немного — и он бы у меня завертелся, как уж на сковородке.
Но тут ворвалась Блондиночка и испортила мне своим вмешательством всю игру.
— Что у вас там творится? — спросила она. — Вы сейчас пролетите мимо!
— Черт! — простонал мой пилот и принялся выводить челнок из пике.
Перекрывая надсадный вой моторов и преодолевая тошноту от перегрузки, я все же умудрился задать вопрос:
— Она помогала тебе пакостить?
Гром менял геометрию наших крыльев, колдовал с моторами. Это не помешало ему переспросить с непритворной болью:
