Пастух глянул вверх. Только что это была лишь точка в небе, и вот она уже разрослась до огромных размеров. На могучих ногах выпустились когти. Он видел огромный клюв и алчущие глаза смертоносного охотника.
Собаки залаяли, и пастух забегал среди стада.
Лопаткой своей клюки он метнул камень ровно в тот момент, когда орел опускался, потом еще один камень и еще один.
Орел замедлил свой полет, издал свистящий крик и, сделав элегантный разворот, растаял в небе.
Пастух опять оперся на клюку, любовно поглядывая на свое заметно возросшее стадо.
Долгое время ничего не происходило. Затем пастух снова двинулся. Среди песчаных холмов приближалось еще одно стадо. Поодиночке или маленькими группами животные брели вдоль края леса.
Пастух наблюдал за ними. Ни собак, ни пастуха при них. Легкая добыча для орла. Пастух присвистнул, подзывая своих собак. Они бросились бежать и пригнали к его стаду также и этих животных.
* * *
Папа Бенедикт XVI внезапно проснулся. Какое-то время он не мог понять, где он. Потом понял. Он был в маленькой часовне, принадлежащей его личным покоям. Он вышел сюда помолиться перед началом нового дня, да тут и заснул.
Он сидел на стуле с железной спинкой в середине помещения. Внезапно его охватила глубокая тревога. Раньше с ним такого не случалось, чтобы один и тот же сон повторялся так часто.
Папа встал и подошел к алтарю, где под простым крестом стояла маленькая шкатулка, украшенная сусальным золотом. Он открыл ее и взял в руки крест. То был маленький крест из простой, но древней древесины, якобы вырезанный в Монтекассино еще при жизни святого Бенедикта.
Он положил крест на алтарь. Затем поднял второе дно шкатулки и достал футляр, обитый бархатом.
В нем лежала маленькая глиняная табличка с нацарапанными на ней значками и несколько листков пожелтевшей бумаги.
Он взял последний листок и прочел.
Это было однозначно.
Время близилось.
* * *
Монсеньор Тиццани ждал в коридоре перед официальными покоями папы и задумчиво смотрел в окно. От слепящего солнца, стоявшего почти в зените, делалось больно глазам. Он отвернулся и снова стал раздумывать, в какие слова поэлегантнее облечь неудачу и как заверить папу в своей абсолютной лояльности.
Встречу с Марвином, этим американским издателем, он, к удовлетворению папы, провел мастерски, но через несколько минут он, не ровен час, лишится благосклонности святого отца.
Тиццани уже видел злорадные лица своих коллег-священников, которые завидовали его успеху: он удостаивался специальных заданий от святого отца и от кардинала Сакки. Если он сейчас будет выставлен за дверь, на него выльют ушат издевок, сделают его посмешищем Ватикана.
