Дубов примостился на полоске песка, намытой весенним потоком, завернулся в шинель и закрыл глаза.
В тяжелой голове ворочались беспокойные мысли. Ясно, что успех сейчас необходим как никогда… любой, пусть маленький, пусть крошечный успех…
«Спать, спать, — приказал себе Дубов. — Как тряпка буду».
Но вместо этого он стал смотреть на хмурый полог осеннего неба.
«…Гришка подходит, наверное, к деревне…»
Это было последнее, что подумал Дубов. Проснулся он от того, что Егоров громко закричал:
— Подъем, орлы, каша стынет…
— Что орешь, как дома? — сонно спросил Дубов, поднимаясь с песчаного ложа. — Мог бы и растолкать…
Все тело ныло, словно спал он не на песке, а на камнях. Ломило в висках, и настойчиво барабанил злой пульс в ране на голове…
— Растолкаешь их, как же, — рассудительно ответил Егоров. — Они только на кашу и встанут.
— Вода есть?
— Обязательно. Даже кипяток будет…
— Плесни-ка кружечку похолоднее.
Разведчики поели, повеселели.
Переходя от одной группы к другой, Дубов вслушивался в негромкие разговоры.
— А я за свою не волнуюсь, — отвечал кому-то Ибрагимов. — Точно знаю, что ждет она меня; и верности своей не изменит.
— Это хорошо… — вздохнул невидимый в темноте собеседник Ибрагимова. — И моя вроде надежная, а все-таки…
Недалеко монотонно гудел Харин:
— …И говорит тогда царь: «Сослужи-ка ты мне, солдат, службу. Сходи за тридесятый остров и принеси мне чудо-птицу заморскую…»
Рядом спорили Комаров и Авдонин, нескладный на вид деревенский паренек, всего три месяца назад взятый в разведкоманду за храбрость и смекалку.
— Не поверю, — горячился он, — ни в жисть не поверю, чтобы пушка на сто верст стреляла.
— А я тебе говорю, что стреляла, — терпеливо повторял Комаров. — Я точно знаю, была у немцев такая пушка. Даже фотографии ее видел, офицеры показывали.
— Верно Комаров говорит, — вмешался в разговор Дубов, подсаживаясь к разведчикам. — Такую пушку немцы специально построили, что-бы Париж издалека обстреливать. Называлась она «Большая Берта».
— И длинная, наверное, была, — протянул Авдонин.
— Да, немаленькая, — согласился Дубов. — А где ты, Комаров, фотографии ее видел? Ведь немцы долго «Берту» эту в секрете держали.
— В Гатчине, товарищ командир, в авиашколе. Я почти всю войну там прослужил механиком.
Комарова Дубов взял в рейд из второго батальона — давно приметил его как смелого и знающего красноармейца. Оказывается, Комаров — кадровик, да еще механик. Это замечательно!
К ночи вернулся наконец Гришка — усталый, с темными кругами вокруг глаз, но возбужденный и гордый тем, что выполнил задание.
