— Вот тебе, псина голливудская!.. Вот тебе, соболь булонский!..
Борька схватил Суровцеву за руку, с трудом оттащил от скамейки, освободил Пирамидона и приказал ему ожить.
Хохот не унимался.
Борька поднял со скамейки пальто, протянул все еще не пришедшей в себя Суровцевой:
— Держи свое пальто. Обкатывай дальше.
И добавил со смехом:
— Ты, оказывается, с таким воротником обращаться не умеешь. Кишка тонка. Его сперва покормить надо… Вынесла бы шубке своей колбаску, косточку мозговую — вот она бы на тебя и не бросилась. Шуба — она тоже ласку любит. А против шерсти ее — ни-ни!
Топнув ногой и размазывая слезы, Суровцева умчалась в свой подъезд, бесславно унося пальто и оставив нам довольного случившимся Пирамидона.
Ну и артист, наш Пирамидон! Как блестяще сыграл он свою роль! Жаль, мама Борьки Самохвалова всего этого не видела. Может быть, она, наконец, зауважала бы Пирамидона и позволила бы Борьке пустить в дом такого дисциплинированного коллегу-актера, прозябающего в подъезде.
Но как говорит Акрам — «Чтобы полюбить и понять море, его надо сначала увидеть».
«ДЕРЖИТЕ ДОБЫЧУ И ВОЙДИТЕ В КАДР!»
Кэт убежала, оставив нам Пирамидона и диктофон. Понимая, что сейчас она вернется за диктофоном, пришлет за ним маму или брата Ромку, мы положили диктофон в Борькин портфель и отправились в, редакцию — к Сиропову. Я не забыл своего обещания — приехать и объясниться. Теперь уже это было вполне возможно.
Сиропова мы встретили у лифта. Он был в новеньком синем вельветовом костюме и сиял от удовольствия. В руке он держал сетку с огромным бумажным свертком, из которого выглядывал кончик знакомого нам уже сироповского свитера.
— Привет, старички! — закричал он, обнимая, нас обоих разом. — Ну, Игреки, даете жару! До сих пор не могу в себя прийти…
Створки лифта раздались в сторону, и мы шагнули в огромный, почти как кабинет, лифт. В такой поставь стол и телефон — вполне работать можно.
Сиропов отпер кабинет и пропустил нас вперед:
— Прошу, братцы-кролики!
Закрыв за нами дверь, он принялся хохотать. Мы недоуменно переглянулись. Что такое? Может, случилось что-нибудь? Только для печали он слишком весел…
— Видали?! — спросил Сиропов и широко развел полы пиджака. — Как смотрюсь?
Мы промолчали, ничего не понимая.
— Хороший… костюм… — выдавил Борька. — Синий.
— Синий! — засмеялся Сиропов. — Скажешь тоже — синий. Чулок — и тот синий бывает. А это же — вельве-эт! Понимаете, вельвет! Фирменный! Сказка! Только что купил. Вот спасибо!
