В свою очередь, ювелиры предлагали восхищавшие толпившихся прохожих и строго оценивавшиеся Этьеном, старавшимся не дать обойти себя конкурентам, всевозможные изделия из золота и серебра, превосходные камни и жемчуг, янтарь, оловянные изделия, кожу, кораллы с морского дна — все то, включая металлические украшения и геммы[4], что позволяло проявиться изобретательности и сноровке лучших в стране мастеров. Все эти чудесные вещи сияли в лучах солнца, искрились, ярко вспыхивали или мерцали, как и жадные глаза, лишь с трудом отрывавшиеся от этих сокровищ.
Мастерская метра Брюнеля была одной из самых больших на этой улице. У него работало много учеников и подмастерьев. Среди них младший сын супругов, Бертран, привносил в дело отца старинный вкус к хорошо выполненному изделию, к хорошей работе дружелюбную веселость, делающую его общительным с клиентами, что имело немалое значение. Он приветствовал Матильду, которую в церкви видел лишь издали.
— Да хранит вас Бог, мама!
Единственный из детей, унаследовавший у ювелира вполне определенную торговую хватку, он и физически был похож на отца больше, чем остальные. Это был веселый, но раздражительный характер, одновременно мягкий и беспокойный. Сама любезность и приветливость, он мог порой впадать в скверное настроение и поступать безрассудно. Несмотря на то, что паренек был еще очень юн, он уже любил красивых девушек, удовольствия, любил и хорошо поесть. Полный жизнелюбия, чувственный и нетерпеливо стремившийся охватить все сразу, он обещал стать опытным коммерсантом и сердцеедом.
Этьен Брюнель оставил жену с сыном над эскизами крестов, которые поручил им разработать, а сам направился к Большому мосту, где должен был встретиться с купцом из Брюгге.
Матильда всегда любила работать с Бертраном, но была особенно признательна ему в то утро за его увлеченность совместной работой. Благодаря ему, его хорошему настроению, ей не стоило большого труда отогнать свои чересчур смелые мысли, волновавшие ее с самого утра. Осознавая всю хрупкость этой помощи извне и понимая, что ей следует обрести необходимую твердость в самой себе, она была рада помощи и поддержке, которыми было само присутствие сына.
Около одиннадцати они вдвоем отправились на улицу Бурдоннэ, где семья обычно собиралась к обеду.
После обеда, во время сиесты[5]вытянувшись на постели в своей комнате рядом с Этьеном, имевшим привычку засыпать едва коснувшись подушки, она обнаружила, что плачет.
