Гийом одним жестом отвел эти доводы.
— Я первый меховщик в Анжере, поставляю круглый год меха герцогскому двору — один Бог знает предел его пышности. Как видишь, у меня нет никакой необходимости гнаться за увеличением своих доходов.
Крупными руками он теребил крученый пояс своего серого суконного пальто.
— Нет, я не мог бы здесь остаться. Увы, я должен уехать. Это мой долг.
— Ну, если так… По крайней мере, надеюсь, ты не уедешь прямо сразу, не подумав над этим еще? Приходи сегодня поужинать с нами в нашу новую квартиру.
— Вы забываете, мой друг, что сегодня мы ужинаем у моих родителей.
— Ну и что! Гийом вполне может отправиться туда вместе с нами — разве нет, дорогая?
— Разумеется. Мы будем очень польщены!
Недовольная гримаса и едва заметный реверанс подчеркнули иронию, прозвучавшую в словах Флори. Эти слова стоили ей еще одного взгляда, в котором, как ей показалось, она прочла скорее в равной мере упрек и почти боль, нежели интерес к себе. Он вызвал в ней чувство тревоги.
— Не знаю, смогу ли я освободиться…
— Ради Бога, кузен, об отказе не может быть и речи! Это было бы оскорблением. Мы ждем тебя вечером на улице Бурдоннэ.
Меховщик молча поклонился, не произнеся больше ни слова.
— Полагаю, ты, по обыкновению, остановился у своего друга-еврея, господина Вива?
— Да, у господина Йехеля бен Жозефа. Видишь ли, я предпочитаю его еврейское имя. Этим человеком я самым искренним образом восхищаюсь и очень к нему привязан.
— Я это знаю. К тому же ты не единственный, поскольку наш монарх, Людовик IX, несмотря на свое отвращение к тем, кто распял на кресте Спасителя, ни на то, что Йехель директор талмудистской школы, которая стоит у него поперек горла, удостаивает его своего уважения. Говорят, что король порой заглядывает к твоему другу или же зовет его во дворец, чтобы обсуждать с ним некоторые вопросы библейской теологии.
— Да, это так. Наш суверен не считает для себя зазорным встречаться с Йехелем и даже осыпал его почестями.
В толпе, заполнявшей улочку перед церковью Сен Северен, Флори вдруг увидела своего старшего брата, фланировавшего с тремя друзьями — с некоторых пор он был неразлучен с этим трио.
— Арно!
Студент обернулся на ее голос. Хорошего роста, мягкий, без всяких признаков лишнего жира благодаря сухой мускулатуре, натренированной физическими упражнениями, которым он уделял не меньше времени, чем умственным, он был похож на их мать. Однако менее светлые, чем у Матильды, глаза, словно тронутые серым, делали другим выражение его более скуластого лица, придавая ему задумчивость и осторожность.
