— Это что еще?
«Не знаю. Есть активность, но слабая и быстро угасает».
Действительно, розоватая аура клинка таяла просто на глазах.
«К Дальним его! Это не важно сейчас. Давай!»
Осси согласилась, сунула Гаситель в ножны и разжала кулак. Крови набежало уже достаточно — почти полная горсть.
Осторожно, чтобы не разлить ни капли, Осси подняла руку и провела ладонью по каменному клинку скульптуры с самого верху, оставляя на белом камне красно-бурые разводы.
Конечно, на весь обломок меча длиной в полтора арда крови не хватило, но этого было и не надо…
«Активность растет».
Кровь девушки, густо размазанная около гарды меча, почти мгновенно тончайшим слоем растекалась по всему клинку, теряя густоту цвета, пока не истаяла вовсе, впитанная им так же, как и капля кинжалом.
— Ну надо же… Как мы похожи! — Осси даже чуть назад подалась.
«Активность. Всплеск».
Из глубины каменного лезвия медленно стали проявляться алые линии. Становясь все ярче и переплетаясь самым причудливым образом, они неспешно, будто капли по стеклу в дождливый день, сползали вниз от гарды к постаменту, в который упирался обломок меча.
— Опа! — Осси шлепнула ладонью себя по левому запястью, в том месте, где примостилась на руке Хода. — Значит, все-таки угадали!
Линии тем временем покрыли все полотно лезвия, сплетясь в очень сложный и красивый узор, который теперь набухал цветом, разгораясь все ярче и ярче.
— Тебе это ничего не напоминает? — ахнула Осси.
«Напоми…»
В этот момент, оборвав Ходу буквально на полумысли, все четыре колонны, поддерживающие крышу, с легким скрежетом камня по камню стали неспешно проваливаться вниз. Крыша, что характерно, оставалась на месте и никуда съезжать не собиралась. Парила себе преспокойно на прежнем месте на высоте пяти ардов, ничем более не удерживаемая и не подпираемая.
«Кинжал напоминает. Гаситель», — с некоторым опозданием закончила свою мысль Хода.
А от колонн уже не осталось и следа. Последней, чуть отстав от остальных, в глубине постамента скрылась ближайшая к Осси.
Но едва только девушка двинулась было заглянуть в образовавшийся колодец, как из всех четырех отверстий с ревом, похожим на тот пронзительный режущий звук, который издают шутихи на ежегодных ярмарках, только многократно усиленным, вырвались столбы пламени. Еще мгновение, и они уперлись в крышу, и теперь она покоилась на четырех огненных колоннах, как чуть ранее — на каменных. Рев и гул стоял немыслимый. Тугие струи пламени вырывались из четырех колодцев постамента, будто из самой преисподней, успевая по дороге разогнаться до невероятной скорости.
