В апреле 1945 года U-977 была объявлена «пригодной
к мореплаванию». Во всяком случае, так считали
люди, которым не надо было на ней идти. На мой же
взгляд, она ни в каком отношении не годилась для
боевых действий. Я предложил заменить батареи, так
как существующие давали только 70 процентов мощности,
обновить некоторые детали, броню для рубки,
поставить новое радиооборудование и дать хотя бы
минимальное время для подготовки команды, потому
что некоторые рядовые не имели вообще никакого
опыта. Однако мои требования отвергли из-за недостатка
материалов, и мне приказали отправляться в
Киль грузить припасы. Выбирать мне не приходилось.
Но ради моих людей я обязан был убедить руководство
в справедливости моих требований. Я надеялся,
что адмирал Дениц поймет наше положение.
Через несколько часов после прибытия в Киль
я отправился на плавучую базу, где в это время продолжалась
горячая политическая дискуссия. Докладчик
без всяких логических аргументов сообщил, что
наша окончательная победа гарантирована. Казалось,
он произвел впечатление на адмирала. Когда
дискуссия закончилась, я попросил его уделить мне
время для беседы. Он пригласил меня в кабинет, и я
[- 160 -]
откровенно высказал ему свою точку зрения. «Мой
дорогой Шаффер, - ответил он мне, - вы очень хорошо
знаете, что мы будем сражаться до победы. Мы
победим любой ценой. По вашим наградам я вижу,
что вы ветеран. Если вы не можете выйти в море, то
кто сможет?»
В заключение он сказал, что не важно, мореходна
моя лодка или нет, но я обязан выйти в море. Мне
нечего было сказать.
Вскоре после этого я на несколько дней поехал в
Берлин попрощаться с мамой. Война быстро двигалась
к концу, строились планы защиты Гамбурга, но
ни один из тех, кто строил эти планы, казалось, не
задумывался ; что же будет с немецким народом.
Именно к этому вело безрассудное требование безоговорочной
сдачи.
Чтобы добраться до Берлина, мне понадобилось
24 часа. Сигналы воздушной тревоги повторялись
через регулярные интервалы, и мы все прятались под
поездом, пока он снова не начинал двигаться. Рядом
со м ной сидел офицер СС, который, несмотря на
мое явное нежелание с ним разговаривать, никак не
мог прекратить болтовню о новом секретном оружии.
Я был сыт по горло этим секретным оружием,
потому что теперь по собственному опыту знал, что,
если бы проекты осуществлялись, не было бы налетов
на наши заводы. «Конечно, вы не в том положении,
чтобы судить», - сказал он. Уж он-то, конечно,
все знал, потому что служил в каком-то штабе СС и
выезжал проверять испытания каждый день. Если
бы я пришел к нему, добавил он, то мог бы увидеть
кое-что интересное.
