- Он прямо над головой.
Во время атаки командир управляет кораблем,
дает информацию о цели и сам стреляет торпедами.
Офицер только следит, чтобы соответствующие установки
попали на пульт. На этот раз мы собираемся
стрелять из кормового аппарата, который используют
нечасто.
- Расстояние 400 метров. Огонь!
Ужасный рев. Мы выстрелили с гораздо более
близкого расстояния. Звук под водой страшный. Танкер
разламывается пополам.
Теперь каждый смотрит в перископ. Перед нами в
море тонет прекрасный корабль. Нас переполняют
эмоции. Нас охватывает демоническое безумие разрушения,
ставшее законом войны. Что еще мы
можем сделать, находясь под его влиянием? Спасительные
лодки и плоты спущены, те, кто на борту,
спасают себя, как могут. Мы не можем помочь, не
попав сами в опасное положение. Кроме того, у нас
на борту нет места: подлодки строятся в расчете
только на команду, и никого больше. Корабли противника
оснащены спасательными средствами, и,
вероятно, этих людей с танкера скоро подберет военный
корабль.
Сначала мы позволили себе немного расслабиться,
если так можно сказать. Крейсируя на глубине
25 футов, мы поставили пластинки и слушали старые
мелодии, напоминавшие нам о доме. Как особую награду
мы получили по стакану бренди. Команда подлодки
давно отвыкла от этого, потому что спиртное
[- 76 -]
на море обычно запрещено. Курильщикам тоже трудно:
вы можете выкурить только одну сигарету на мостике
или в боевой рубке, когда лодка всплывает.
Теперь нужно зарядить запасные торпеды. В течение
полутора часов мы охотно устанавливаем их в
надежде на новый успех. Мы также меняем позицию,
так как наша жертва успела передать наши координаты
по радио, и вряд ли здесь появятся новые
торговые суда. Вероятнее, охотники и самолеты.
К тому времени половина нашего топлива уже израсходована.
При таких обстоятельствах командир
имеет право изменить район действий, если сочтет
это удобным. Мы могли бы утопить еще корабль в
ближайшие недели. Но мы в течение долгого времени
жили на консервах и сами стали как консервированное
мясо. На берегу это называется клаустрофобией
, но там вы, по крайней мере, имеете возможность
избавиться от нее скорее, чем в нашей клетке.
Всегда одни и те же лица, одна и та же форма, одни
и те же обязанности, и никакой надежды на уединение.
Каждая слабость, каждая странность наблюдается
со стороны. Заранее известно, кто как реагирует,
как двигается, как одевается или ест. Иногда мы
почти сходили с ума, твердо зная, что собирается
делать каждый из наших любимых друзей и сотрапезников
в необозримом будущем. Сама еда имела
привкус подлодки. Дизельное масло с заплесневевшей
мукой. В момент, когда ящики с продуктами открывались,
загрязненный воздух попадал в них и давал
нашей пище типичный привкус. Плесневели
переборки. Каждый отдельный предмет покрывался
плесенью. Кожаная обувь и снаряжение зеленели в
течение двух недель, если ими не пользовались.
