– Спрашиваю в последний раз, мадмуазель, ваши…
Слова контролера потонули в оглушительном скрежете. Жуткой силы толчок сотряс весь состав, и Пиба швырнуло на Стеф. Голова отца семейства опрокинулась на подголовник сидения, как баскетбольный мяч. Куча сумок и чемоданов обрушилась на тетку и детей. Контролер и матрона повалились друг на друга и покатились по полу, покрывшемуся трещинами. Вырванные с мест сидения переворачивались и сталкивались, как льдины в водовороте. Сотрясаемый до основания поезд продолжал по инерции двигаться, корчась в предсмертных судорогах. Пиб почувствовал, как сидение резко качнулось назад, и изо всех сил ухватился за Стеф. Последовало несколько сильных рывков, раскачавших вагон, стенки его погнулись и в образовавшиеся зияния хлынул запах пороха и раскаленной стали. Скрежет прекратился, но раздался глухой грохот. Вагон задрожал еще сильнее. Пиба подбросило с пола, оторвало от Стеф и вышвырнуло на что-то твердое. Его наполовину оглушило, и ему показалось, что он много раз переносился из света во тьму, из ночи в день, потом сиденья, тела, чемоданы вихрем понеслись вокруг него, его много раз ударяло по затылку, спине, ногам, и он снова увидел перед собой безжизненную голову Мари-Анн между слоями пыли, так близко, что замечал поры на коже, и увидел ее глаза, вылезшие из орбит и остекленевшие, ее навсегда застывшие глаза.
«Атака камикадзе»…
Лежащий среди деревьев состав был похож на какое-то подстреленное животное. Вагоны врезались один в другой и превратились в темные груды сломанных костей. Столбы черного дыма поднимались от этого остова и от воронки диаметром около тридцати метров, образовавшейся в результате взрыва на железнодорожных путях.
Когда Пиб очнулся, у него страшно болела голова и стреляло в затылке. Он никак не мог пошевельнуться, решил, что его парализовало, и пришел в отчаянье. Чья-то рука погладила его по щеке и успокоила. Сидящая рядом с ним Стеф, судя по всему, не пострадала, когда поезд сошел с рельсов.
– Мне больно, – простонал Пиб.
Она склонилась над ним и коснулась губами его лица, а потом всей груди и живота. Сквозь одежду он почувствовал ее горячее дыхание. Несмотря на боль, он испытывал наслаждение, ощущая на себе убаюкивающее прикосновение Задницы. Когда она отошла в сторону, он готов был умолять ее все повторить. Но она встала на колени у какой-то ямы и заохала до того жалобно, что Пиб, позабыв о боли и параличе, встал и подошел ей помочь.
