— Конечно, знаю. Из-за войны.
— И все же придумали какие-то игры, когда наши люди тренируются перед битвами?
Он заметил, как засверкали ее глаза. Хорошо. Он надеялся, что она разгневалась.
Возможно, ей не хотелось думать о войне, но не могла же она не знать об этом. Может быть, сейчас она поймет, насколько нелепо это ее предложение.
Как нелепо было и с его стороны замечать, насколько длинны и пушисты ее ресницы или то, как изящно очерчены брови.
— Но это и есть подготовка. Игры всего лишь способ придать этим тренировкам живость. Соревнования окажут на воинов благотворное действие. К тому же это будет весело.
— В войне и военных действиях нет ничего забавного и веселого! — возразил Артур запальчиво.
— Может быть, и нет, — ответила Анна тихо. — Но иногда война не означает только военные действия. Как насчет того, чтобы воодушевить людей? Разве это не важно?
Артур ничего не ответил. Он не вполне с ней согласился, но и не был полностью с ней не согласен.
Он чувствовал, как ее глаза впились в его лицо.
— Если вы не желаете мне помочь, я могу найти кого-нибудь другого.
Он стиснул зубы, понимая, что должен отказать ей. Пусть подвергает пыткам какого-нибудь другого несчастного болвана. Но эта мысль показалась ему еще более неприемлемой. Вместо того чтобы отказаться, он спросил:
— Что вы хотите, чтобы я сделал?
Анна просияла, и эта улыбка подействовала на него, как удар в грудь. Он с трудом удержался на ногах.
Слушая ее взволнованный голое и объяснения, касавшиеся его обязанностей, Артур понимал, что ему следует бежать, как только это окажется возможным.
Утро дня, на который были назначены игры, было ярким и солнечным. И это казалось хорошим предзнаменованием.
Анна была довольна собой и считала, что игры станут отличным стимулом для воинов.
Утром зрители собрались возле лодочного сарая, где отец держал свои суда, чтобы посмотреть на гонки в заливе позади замка. Позже они направились к barmkin[2], чтобы наблюдать за соревнованием на мечах и в стрельбе из луков, состязание, которое должно было состояться до обильной полуденной трапезы, и теперь они уселись группами на кочках, поросших травой, и на каменистом холме за воротами замка, ожидая последнего соревнования в метании копий.
— Вон твой рыцарь, — поддразнила Анну Мэри, указывая на Артура в числе воинов, выстроившихся внизу.
Анна вздрогнула. Если это заметила Мэри, то, должно быть, заметили все.
— Он не мой рыцарь, — ответила Анна.
Должно быть, это заявление прозвучало слишком резко, и Джулиана, другая сестра Анны, только покачала головой:
