— Я закрыл канал. Ты не сможешь выйти, пока я вновь его не открою.
Черные глаза Медеи сверкнули яростью, еще больше напоминая ему о ее матери.
— Матера убьет тебя за это.
Страйкер освободил дочь и отступил на шаг.
— Она в любом случае собиралась убить меня. Так, какая разница?
— Первоначально в ее план не входили пытки. Это… это заставит ее изменить свое мнение.
Он безразлично пожал плечами.
— Ты хотела провести время с отцом. Вот он я. — Черты его лица ожесточились, когда он встретился с ней взглядом, показывая свою решительность. — Ты должна узнать кое-что обо мне. Я ничего не делаю на условиях других людей. Я есть и всегда буду тем, кто командует. Никто не указывает мне, что делать.
Последний, кому он подчинялся — его собственный отец, — предал его. С той ночи он поклялся, что в будущем его жизнь будет принадлежать лишь ему и больше никому.
Медея скривила губы:
— Матера была права. Ты засранец.
Его забавлял ее гнев.
— Неправда, засранец бросил бы тебя своим демонам. Я — твой отец, и, честно говоря, мне не хватает моих детей. Эта слабость — единственная причина, по которой ты до сих пор жива после всех угроз в мой адрес.
Страйкер протянул руку и сжал в ладони ее подбородок. Медея напряглась, но, к его удивлению, не вонзила в нее клыки. Вместо этого она продолжала с презрением смотреть на него. Она так сильно напоминала ему дочь, умершую одиннадцать тысяч лет назад. Только Таннис никогда не была бойцом. В отличие от Медеи она никогда не разделяла любовь Юриана к жизни.
Таннис беспечно позволила себе угаснуть в свой двадцать седьмой день рождения, пока Страйкер держал ее на руках, умоляя отнять человеческую жизнь, чтобы прожить еще один день. Она упорно отказывалась. Ее пронзительные крики о милосердии по сей день эхом отдавались в его ушах.
Медея взмахом головы сбросила его ладонь, а затем резко ударила коленом в пах.
Выругавшись, Страйкер поймал ее руку прежде, чем она смогла ударить его снова, и оттолкнул ее. Его тело болело, он хотел убить ее за то, что она сделала. Но она была дочерью своей матери.
И своего отца.
Страйкер, используя свои силы, прижал Медею к стене позади нее.
— Ты понятия не имеешь, как тебе повезло, что я сожалею о том, что убил собственного сына за гораздо меньший проступок, чем тот, который ты только что совершила. Если бы не это, ты уже была бы мертва.
— Я тоже тебя люблю, папуля. — Саркастические нотки прозвучали едко и холодно.
Но, по крайней мере, она не уподобилась Юриану и не сказала, как сильно ненавидит и хочет убить его.
