Это если не удастся Лысого прямо в кабине положить.
Огонь! Огонь!
Завизжали тормоза. Люпус и Шишко почти одновременно, с двух сторон, выскочили из машины и открыли огонь: прапорщик по-научному, с локтевого упора; Иван Варламович по старинке, навскид.
В «испано-сюизе» зазвенели пробитые стекла. Бить сначала следовало в охранников — они с оружием, могут подстрелить. Пассажира можно будет прикончить после. Поэтому прапорщик целил в шофера, Шишко — в долговязого.
Прапорщик, поднаторевший в военных передрягах, стрелял лучше. Водитель только обернуться успел — и повис на руле. А вот Иван Варламович смазал. Длинный охранник распахнул дверцу, скрючился за ней и что-то закричал.
Высунул руку с револьвером, начал отстреливаться.
Секунды две всего понадобилось, чтобы дверцу из двух стволов издырявить. Упал охранник, только ногами длиннющими дрыгнул. А мертвый шофер по рулю тушей сполз, и от этого «испано-сюизу» поперек улицы развернуло. Стало видно, что нет никого на заднем сиденье.
— Бежит, бежит! — крикнул Николай Константинович.
Иван Варламович сам уже видел, что Лысый успел из машины выскочить и со всех ног улепетывает к лестнице. Юркий, чертяка. Когда только успел?
Котелок с бегущего свалился, в свете уличного фонаря блеснула плешивая макушка, окруженная венчиком волос.
Из окон ближайшего дома кто-то высунулся, но черт с ними, свидетелями.
— За ним, ради бога! — закричал Люпус, дергая затвор. — Зараза, переклинило!
Иван Варламович, топая по булыжнику, кинулся догонять.
Сколько патронов-то в магазине осталось?
Три?
Нет, два только.
Ох, беда.
Неужто уйдет?
Грач ошибся!
У бегущего человека выталкивали друг друга, рвались куцые мысли.
Грач говорил, напасть не посмеют. Он ошибся!
Неужели убьют?
Нет, мне всегда везло.
Не стреляют!
Убежал?
Обернуться?
Нет, сзади топот!
Скорей, скорей!
Но я не умру! Я не могу умереть! Я нужен революции!
Сзади оглушительно грохотнуло. Бегущему обожгло ухо.
Зигзагом! Нужно зигзагом!
Он несся вниз через две ступеньки, стараясь прыгать то левее, то правее.
Человек давно перестал верить в бога и ненавидел всё, связанное с религией, но сейчас, как в раннем детстве, молился:
Боже, спаси! Спаси!
Следующего выстрела он не услышал. Просто толкнуло в спину, и показалось, будто взлетаешь над лестницей, над склоном, над рекой Леман, над городскими огнями.
Лысому капут!
Бог — он за правду. Поотстав от шустрого вождя, вхолостую потратив предпоследний патрон, уже ни на что почти не надеясь, Иван Варламович остановился, прижался боком к перилам, взялся, как это делал Люпус — левой рукой за локоть правой, пробормотал «Выручай, Господи».
