Троллейбусы обгоняли нас в обе стороны.
На море мы нашли кафе с кофе и пирожками с картошкой, маленькие столики устилали белые скатерти, мы сделали еще несколько глотков, начатых еще вчера на Бакле, неторопливо пили кофе, ели пирожки и доедали последние колбасные кружочки. Когда кончились кружочки с глотками и белая скатерть покрылась черно-кофейными и жирными пятнами от пирожков, мы вытерли пальцы общим носовым платком и сидели, глядя на море сквозь прогуливающуюся толпу.
"Бо, смотри, как девка одета", - говорила мне Машка, и я спрашивал "где", смотрел на девку и кивал. Машкины "девки" не сплевывали на листья, наверное, это было неудобно в нарядной толпе, и когда от нее запестрило в глазах, мы спустились к самому морю улечься на деревянные топчаны и смотреть на детей, говоривших друг другу глупости, кидавшихся песком и купавшихся в холодном майском море, с каждым купанием подползавшим все ближе к нам.
Отлежавшись на топчанах, мы пошли.
Папы
Своего родного папу я никогда не видел. Когда я родился, он нас бросил.
Однажды мы с мамой гуляли по парку, и к нам подошел незнакомый мужчина в тренировочном костюме.
- Девушка, извините, можно с вами познакомиться, - спросил он у мамы.
- Нет, - ответила мама, и мы пошли дальше.
Когда тренировочный мужчина скрылся из виду, я спросил у мамы:
- Почему?
Мама мне объяснила, но я так ничего и не понял.
Иногда к нам приходил Валентин. Я его любил: у него были усы, пиджак, черные ботинки. Валентин курил, от него приятно пахло. Он был здоровый, сильный и нередко улыбался. Однажды он приехал к нам на дачу, и если бы он остался до утра, можно было бы пойти на рыбалку. Я бы хотел такого папу и спросил об этом у мамы, но оказалось, что у Валентина есть жена и даже дети. Жены и детей Валентина я никогда не видел, а Валентина видел последний раз, когда он приезжал к нам на дачу.
Еще у мамы был друг, которого звали Жора. Он жил не в Ленинграде и иногда приезжал к нам. Жора был морж. Однажды он приехал на праздник моржей и взял нас. Стояла зима. Во льду Невы был бассейн, по которому плавали моржи. Они соревновались на время. Бассейн был очень далеко от нас, и я все время спрашивал у мамы, где Жора, а мама показывала мне, но я ничего не видел. Праздник продолжался долго, поэтому все замерзли, кроме моржей, и я. Когда он кончился, Жора подошел к нам, уже одетый. Он улыбался, мы пошли. У меня замерзли ноги, но я не говорил. Мне нравился Жора, но оказалось, что он живет не в Ленинграде, и поэтому не сможет быть моим папой.
