- Я боюсь наступления зимы, - хотелось сказать ему, - потому что зимой, быть может, придется уйти. Ведь больше незачем будет оставаться здесь. Не для кого.
- Бошку рассказал, что и у вас, случается, дети пропадают.
- Глупый! Детей упыри утаскивают, - сказала Лия. Сняла с плеча руку Птицелова, привстала. - Давай, лучше чаю тебе сделаю. Не к ночи разговоры эти. Как бы беды не накликали.
- Человек… - проговорил Птицелов, его неожиданно начало трясти. - Высокий… С лицом темным… И топор, что ли, в руках держит. Я видел!
- А, это… Это - Темный Лесоруб, - ответила Лия почти нежно. - Так люди смертушку в наших краях кличут. - Она поставила помятый чайник на чугунную печурку. Зашумела, забулькала сразу же горячая вода. - Ходит позаглядывает в окна. Как женишок.
- Смерть? - подпрыгнул Птицелов. - Ходит по ночам? Так не бывает!
Он- то знал, что смерть путешествует на армейских грузовиках. Смерть прячется в головах солдат, заставляя их нажимать спусковые крючки автоматов. Это смерть быстрая, беспощадная, гремящая и плюющая огнем.
А есть еще другая смерть - та, что таится в Стеклянной Плеши. Медленная, ленивая. Тихая-тихая.
Для этих смертей - что ночь, что день.
Есть еще Неназываемые, которые уводят детей в лес. Зачем, правда, непонятно.
Вот и Колдун говорит, что Лесоруб - никакая не смерть, - Лия наморщила лоб, вспоминая слова Колдуна. - Лесоруб- не смерть,- проговорила важно.- Лесоруб- иная жизнь. Только некоторым такая жизнь хуже погибели.
Она плеснула в кружку заварки, залила кипятком.
- Смерть - не смерть. Жизнь - не жизнь. Ты совсем меня задурила, чихалка! - признался Птицелов. - Я знаю лишь то, что видел своими глазами. Этот Лесоруб, Лия, был у Плеши. И ты - ты! - ему улыбалась!
- Какой ты шумный, Птицелов. Не кричи, а то мне больно внутри. Выпей лучше чаю. И… и уходи. Ночь уже, упыри вышли на охоту.
Ну спасибо, - буркнул Птицелов. Потом встрепенулся: - А может, я… Уходи-уходи, - Лия вымученно улыбнулась. - И папа тебе рад не будет.
- Но… я…
Зима идет. Не доживет до зимы. Уйду отсюда.
Ладно. И чаю не попил…
Птицелову сны снились редко. И чаще всего он был им не рад. Лучше бы они не снились вовсе.
Всякий раз Птицелов оказывался в разоренной гвардейцами деревне. Он спешил уйти в лес, но что-то не давало ему это сделать. Он возвращался к могиле и принимался раскапывать ее руками. В голове стучала одна мысль: похоронил мать живой! А ведь положил ее и отца на самое дно! Летели вверх комья земли, ухали ночные птицы, шумел лес. Он копал, копал, копал. Но тел не было - только какой-то мусор: пакеты, мокрый картон, пустые бутылки, объедки, среди которых копошились черви. А потом словно рябь проходила по могиле, Птицелов не успевал ничего понять, как розовая младенческая ручка с тремя похожими на гусеницы пальцами уже сжимала его ладонь…
