Некоторое время до начала танцев я видел, как господин Тирош встал со своего места, пожал руку главе комиссии по организации вечера, намереваясь его покинуть, как и другие преподаватели, опередившие его. Но тут случилось необычное. Парни и девушки, заметившие это, подбежали к нему и стали просить его остаться. Я знал, что это делается не просто из уважения, а из настоящего желания видеть его среди нас до конца вечера, но и предположить не мог, что эта дерзкая идея была задумана ученицами класса. Одна за другой они подходили к нему, приглашая на танец, что, в конце концов, возникло некое подобие очереди, несколько буйной, у его места. Очередь эта рассеивалась с началом очередного танца, и вновь возникала с его завершением под смех ребят, сидящих по соседству.
Приближалась полночь. Громкие голоса утихали, взрывы хохота все более слабели, уступая место какой-то тихой праздничности, которая все более захватывала пространство зала. Как на прежних вечерах я хотел всем показать, что не нуждаюсь в танцах и могу развлекаться без них. Сидел большую часть времени у стола, пробуя все, что там было, запивая куски торта всяческими напитками, только чтобы занять себя и показать, что я вовсе не умираю от скуки. Но, по сути, я следил с ревностью и завистью за танцующими парами. Я глядел на Айю, которая танцевала без устали, и на парней, которые охватывали ее талию с осторожностью, с какой прикасаются к хрупкому сосуду. Я исходил невидимыми миру слезами. Неожиданно заметил, что и ее глаза печальны и лицо бледно. Я подошел к ней и спросил, как часто ее спрашивал: «Что с тобой, Айя?»
«Ничего», – ответила она.
«Погляди, как они все на него набрасываются… С какой грубостью! Танцует Габриэль хорошо. Но, думаешь, он умеет водить?».
«Не знаю», – ответила она с затаенной болью, – я еще не танцевала с ним».
И тут я понял, что это действительно так: я не видел их танцующими.
«Почему бы тебе не пригласить его, как все это делают?»
«Он должен пригласить, если у него есть такое желание. Невозможно его заставить, как это делают эти…»
«А-а, – сказал я частично ей, частично себе, – я забыл, что приглашает мужчина». Незаметно оставил ее и подошел к Габриэлю. Не помню, что я сказал ему, но слова мои были встречены понимающей улыбкой.
Чуть позже я увидел его приближающимся к Айе и выводящим ее в середину зала. Это было танго «Ла Компарсита», звуки которого по сей день вызывают во мне трепет. Габриэль легко обнял ее, и она двигалась, отдавшись его рукам, подчиняясь ритму, с почти закрытыми глазами. Так и шла за ним до конца танца, до конца своей жизни.
