Он часто повторял: держитесь подальше от шоссе. Предпочтительна проселочная дорога, а лучше всего – тропинка.
Затем описывал все недостатки шоссе. Оно блестит на солнце и притягивает к себе вражеского наблюдателя, озвучивает каждое прикосновение к нему подошвы любой обуви, наносит один за другим незаметные удары, накапливающиеся в ногах. В то же время на проселочной дороге земля мягка, пружиниста, бесшумна, не утомляет подошвы по сравнению с асфальтом, втягивает в себя звуки шагов, не разнося их по окрестности. Единственный ее недостаток в том, что она сохраняет следы проходящих людей.
«Но нет, – продолжал он, – дороги без недостатков – рытвин и ухабов, и кто хочет этого избежать, должен безвылазно сидеть дома и не двигаться по дорогам». Ненависть его к шоссе ощущалась в каждом нашем патрулировании.
«Лучшее, что ты можешь сделать с шоссе, вообще не ступать по нему. Можно лишь пересечь его, но с великой осторожностью, и больше к нему не возвращаться. Умение «осторожно пересекать шоссе» было нами использовано позднее, во время службы в армии. Приближались к ближайшему от шоссе укрытию, долго и придирчиво наблюдали за ним, затем стремительно пересекали его и вновь прятались в тени какого-либо укрытия. Эта глубокая подозрительность к шоссе вошла нам в кровь так, что и в городе мы уклонялись от него, предпочитая переулки предместий. Любимым занятием Габриэля было наблюдать из засады за шоссе. Дважды сидели мы под прикрытием насыпи у шоссе, на уступе скалы или на краю холма, безмолвно наблюдая долгими часами. После этого Габриэль задавал нам неожиданные вопросы: сколько машин проехало по шоссе, каких марок, сколько воинских или полицейских автомобилей, и к каким частям они принадлежали. Помню, однажды мы сидели у железной дороги и слушали перестук вагонных колес, которые проносились по мосту, под нами. «Сколько было вагонов?» – спросил Габриэль. Ответить мы не могли, ибо в темноте ночи не различались огоньки или просветы между вагонами. И тогда научил он нас считать вагоны по числу перестуков колес по стыкам рельс на мосту. Дважды он требовал от нас выбрать наилучшее место для атаки на проходящие по шоссе машины, и вместе с нами анализировал преимущества и недостатки наших предложений. Никогда он не жалел времени на объяснения и никогда сам не решал задачу, а выслушивал наши возражения и предложения. Не произнося ни звука, поднимал нас особым знаком и шел впереди нас много часов. Стоило кому-нибудь из нас кашлянуть или громко чихнуть, реакция его было свирепой. Помню, один раз Яир не выдержал и начал чихать во время ночного похода. Мгновенно была дана команда залечь. Лежали беззвучно несколько минут, боясь моргнуть глазом, затем долго ползли по земле. Каждый изданный звук наказывался долгим ползаньем.
