Она повысила голос:
«Что вы вообще знаете о любви?!»
Все мы ощутили себя в странной, неловкой ситуации, ибо никто не мог представить, что мы испытаем ее. Глаза наши обратились в сторону Габриэля с мольбой о спасении, как люди, попавшие в осаду. Мы были слишком молоды, чтобы суметь самим выбраться из нее. Впервые столкнувшись со зрелой оскорбленной женственностью, мы не знали, насколько она зрела, и насколько может оскорблена. Только спустя много времени мы поняли истинную суть того взрыва чувств. Но в тот момент я тоже вместе со всеми обратил взгляд на Габриэля, в ожидании его реакции.
«Смотри, Айя, – мягко обратился он к ней, – это ведь лишь мнение поэта».
«Но вы ведь все им страшно воодушевились?» – прервала она его.
Тут он посмотрел на нее прямым сильным своим взглядом, поймав ее глаза зеленым лассо своих глаз, так, что она не могла уклониться.
«Сам факт, что ты находишься тут, среди нас, – отсекал он слово за словом, – доказывает, что у нас есть свое мнение о ценности женщины. Если тебе кажется, что мы относимся к тебе с пренебрежением, то в этом отношении ты должна, вне сомнения, успокоиться».
«Я не то имела в виду, – пробормотала она, – но давайте оставим это…»
Кажется, она почувствовала, что из-за нее испортился праздник, и пыталась исправить ситуацию.
«Пожалуйста, обратилась она к Габриэлю, – прочтите нам другое стихотворение… Или что-нибудь из прозы… Стихи меня слишком волнуют».
«Можно, – сказал он явно с облегчением, – прочту я вам главу из романа Жаботинского «Самсон».
Это было первое знакомство с романом, который определил судьбу многих юношей в стране Израиля. Почему-то роман не был включен в список рекомендованной литературы руководством гимназии. Но Габриэль Тирош, в отличие от учителей по литературе, считавших во все годы нашей учебы, что книгу эту отвергает общественное мнение, видящее в нем неудобную для него пропаганду, выступал ее пламенным защитником. Этот запрет не мог устоять перед волной погромов, которые показали, насколько велика правда этой книги. То, что отвергали умеренные сионисты и уроженцы рассеяния, воспитанные на страхе перед иными народами, приближало сердца израильской молодежи к идее вооружиться в преддверии настоящего большого столкновения. Завещание Самсона пылало в сердцах молодых лисят. Спустя много лет мой товарищ, который окончил офицерские курсы Армии обороны Израиля, рассказал мне, как на выпускном вечере молодые офицеры вывесили на стене зала, перед глазами всех, одну лишь строку из завещания судьи Самсона, написанного Жаботинским – «Собирайте железо, изберите царя и учитесь смеяться». Именно эти слова были тогда прочитаны Габриэлем.
