— Вы знаете моего папу?
— Нет! Но мне о нем говорили. Я тоже самый главный на этом острове, только твой папа над рыбой и крабами, а я над погодой. Я, брат, директор метеорологической станции. Вот какие дела. Ну, будем знакомы. — Толстяк еще раз пожал Костину руку. — Ну, до скорого свидания. Я, брат, решил освежиться в соленой водичке.
— В море?
— В ванне.
И они захохотали так громко, что дверь одной из кают приоткрылась, из каюты выглянула красивая спутница толстяка. Она узнала Костю и поздоровалась.
Толстяк сказал:
— Представь, это сын Бориса Петровича Громова.
Она удивилась и сказала:
— Я очень рада, — и закрыла дверь каюты.
— Нет, это прекрасно! — сказал толстяк, хлопнул Костю по плечу и пошел принимать ванну, а Костя побежал к маме, чтобы рассказать ей об этой интересной встрече.
Вечером Костя с мамой вышли на палубу провожать солнце. На корме толпились пассажиры. Они, жмурясь, глядели на багровый шар, низко повисший над водой. На солнце набежала тучка и сразу запылала золотисто-алым огнем.
— Как жар-птица! — крикнул Костя.
Все посмотрели на Костю с улыбкой. Действительно, туча и солнце, слившись, напоминали птицу с пышным хвостом. Хвост у жар-птицы взметнулся к небу, красные, золотые, перламутровые перья отразились в воде, будто застелили море шелковой тканью. А птица уже пила воду, опускаясь все ниже и ниже в огненное море. Вот она скрылась совсем, только хвост еще виднелся над водой. Но вот последнее перо вспыхнуло и исчезло, оставив на небе золотую пыль.
Костя заметил радостное удивление на лице мамы и у всех, кто стоял с ним рядом.
Ложась на свою койку, Костя договорился с мамой встречать в океане солнце.
— Только тебе будить, — ответила мама.
— Хорошо. Ты не бойся... Я не просплю.
И, конечно, проспал. За ночь «Киев» прошел Сангарский пролив между островами Хоккайдо и Хонсю. Когда Костя с мамой пошли завтракать, «Киев» плыл уже по Тихому океану.
Костя узнал об этом событии в столовой. Наскоро проглотив два яйца, выпив стакан какао, он выбежал на палубу. Стоя у перил, он старался понять, в чем же разница между морем и океаном. И подметил, что вода стала более синей: «Хоть пиши ей». И еще ему показалось, что волны стали больше, сильнее и что воде теперь нет ни конца, ни края.
По-прежнему стояла безветренная погода, тяжелая глянцевитая поверхность плавилась под лучами солнца, корабль то вздымался ввысь, то плавно и тяжело катился под гору. Океан дышал ровно, глубоко. Слева показался скалистый островок. Волны размеренно бежали к скалам и яростно грудью налетали на них.
