— А ко́мпас?
Неслышно подошел штурман и поправил:
— Моряки говорят компа́с.
Костя с явным восхищением разглядывал штурмана. Ослепительно белая форма, золотые пуговицы, фуражка с белым чехлом и черным лаковым козырьком и эмблемой — все это заставило затрепетать мальчишеское сердце.
«Пожалуй, может, и взаправду стать моряком?» — подумал Костя.
— Ты что, пришел сменить Ильина? — серьезно спросил штурман.
Костя виновато улыбнулся.
— Да нет... Вижу трап... Ну я...
— Разве ты не новый рулевой?
Костя тяжело вздохнул и, вдруг осмелев, спросил дрогнувшим голосом:
— Можно мне подержаться за руль? Ну, хоть одной рукой?
— Зачем одной? Раз рулевой, берись двумя и веди корабль. Ну!
Не веря своему счастью, Костя шагнул к штурвалу и взялся за теплое, нагретое руками рулевое колесо. Матрос стоял за его спиной и внимательно следил за картушкой компаса.
— Чуть влево! — сказал он.
Костя собрал все свои силы, ведь ему надо было повернуть корабль весом в девять тысяч тонн.
— Осторожней! — Рука матроса легла на Костино плечо. — Не очень-то! А то «Киев» так рыскнет, что не сразу на курс положишь.
Штурвал повернулся с необыкновенной легкостью.
Костя вопросительно посмотрел на матроса.
— Не сломался?
Матрос подмигнул.
— Техника, брат. Руль поворачивает паровая лебедка. Мы только заставляем ее работать то вправо, то влево.
— Ну, сдавай вахту, — сказал Косте штурман, — и спускайся вниз. А не то капитан заглянет, будет нам на орехи.
В коридоре Костя чуть не столкнулся с человеком в зеленой пижаме.
— Ах, извините! — сказал Костя и вдруг радостно вскрикнул: перед ним стоял знакомый толстяк из самолета с полотенцем через плечо и добродушно улыбался, разглаживая усы.
— Ну, здравствуй, здравствуй, путешественник!
Толстяк протянул руку. Рука была мягкая, горячая.
— Я думал, вы остались во Владивостоке, — сказал Костя.
— Как видишь, не остался. Еду, брат, на остров. Что-то вроде вершины вулкана. Ну, а ты в Петропавловск?
— Нет, тоже на остров.
— Да? На какой же?
— На остров Морских львов!
Толстяк расцвел в улыбке.
— Ба, ба, ба! Вот так сюрприз!
— Неужели и вы на наш остров?
— Неизвестно, брат, еще, чей это остров. У меня, кажется, больше на него прав.
Проговорив это, толстяк почему-то схватился за живот, на лице его отразилась тревога, он что-то нащупал и, облегченно вздохнув, спросил:
— Там кто же у тебя?
— Папа!
— Кто он у тебя? Где работает?
— Он самый главный там. Директор консервного завода.
— Да? Позвольте, позвольте... Да ты же сын Бориса Петровича Громова. Костя кивнул.
