— Заметила? — спросил Федот.
— И правда! Вот это придумал Тишка! По-моему, он задачи умеет решать!
— А ты что думала!
— Нет, ты скажи, что ты задумал с ним сделать?
— Он тоже будет разведчиком.
— Тишка, это безумство!
Из-за дерева вышел Ника Тараканов.
— «Безумству храбрых поем мы песню!», — сказал он.
— Подслушивал? — спросила Соня.
— Нет! Оказался случайно. Просто пошел подумать в одиночестве. Мне ведь надо так много решить... Как раз я думал и насчет Тишки.
— Врешь, — отрезала Соня.
Ника сделал вид, что не слышал замечания Сони, и продолжал как ни в чем не бывало:
— Как командующий я даже думал взять Тишку в штаб для срочных разъездов. Но хотел бы я видеть, кто может сесть на него?
— А ты? Ты же сам говорил, что укрощал диких коней.
— Да, было дело... — Ника вздохнул, давая этим понять, что теперь для него настали другие времена и должность командующего армией не позволяет ему заниматься укрощением необъезженных ослов.
Федот презрительно фыркнул.
— Думаешь, не сяду? — сказал Ника, задетый за живое, и стал подкрадываться к ослу.
Тишка скосил глаза и, не поднимая головы, перешел на другую сторону Громобоя, затем как ни в чем не бывало продолжал щипать траву. А когда Ника попытался его погладить, Тишка сделал такого «козла», так грозно взбрыкнул задними ногами, что укротитель, споткнувшись, полетел на землю. Вскочив, он сказал хохочущим Соне и Федоту:
— Видели? Он даже меня не подпускает! Но я еще им займусь, — отряхнув колени, он ушел с гордо поднятой головой.
Федот тоже в раздумье побрел с поляны. Соня пошла следом.
— Нет, это безумство! — сказала она, чувствуя, что Федот не отступится от своей затеи.
Федот улыбнулся: если бы дело было легким, разве он взялся бы за него?
Тишка славился гордым, независимым характером. Он прекрасно знал свои обязанности и соглашался только подвозить на кухню дрова и доставлять из соседнего села овощи. Дрова он возил только утром, а за овощами отправлялся во второй половине дня. Ровно в двенадцать часов он мчался в конюшню получать свою порцию овса. Никакими силами нельзя было заставить его нарушить этот распорядок. Остальную работу в пионерском лагере он оставлял на долю безропотного Громобоя.
В свободное время Тишка пасся на лужайке или убегал на выгон к колхозным жеребятам-стригункам.
Больше всего на свете Тишка любил черный хлеб, посыпанный крупной солью, сахар, веселое общество стригунов и игру на горне. Когда он слышал звуки горна, то бросал есть и застывал, прядая ушами.
