Что говорить, повезло. Девочки из ее филфаковской группы сплошь и рядом вообще без работы сидят, косметику распространяют или газетами торгуют, а их тематика оказалась на пике моды, книги валят валом, в том числе и коммерческие. Да еще всякие там брошюры-буклеты…
Самое интересное, что было действительно весело. За стол сели пораньше, никто еще не торопился домой, в окна било солнце, плакали сосульки. Капало, впрочем, и с потолка: снежная зима добила их старенькую крышу, и — китайская пытка — в красующееся на подоконнике железное ведро ритмично плюхались редкие капли.
— Подарок дорогой имениннице Марии Александровне Барышниковой — внести, — скомандовал главный редактор, и на пороге появился издательский завхоз с полуметровой пальмой-драценой в огромном горшке.
«Сговорились они, что ли, — подумала Маша. — Володя цветок в горшке прислал, эти туда же».
Ближе к концу забежал и Володя. На правах постоянного богатого клиента он чувствовал себя в издательстве желанным и всегда жданным гостем. И хотя об их отношениях, кроме Надюши, никто не догадывался, удивления это не вызвало — мало ли какие у человека здесь дела. Он галантно поднял бокал за новорожденную, перекинулся парой слов с кем-то из начальства, похвалил пирог с курагой. Потом подошел к пальме и стал расспрашивать Машу, что это за экзотический такой гигант. Увидев, что рядом никого нет, перешел на полушепот:
— Скучаю без тебя, но замот все время страшный, да еще собака заболела — не ест, кашляет, надо к ветеринару ехать. Может, к выходным разгребусь. Выглядишь хорошо. Ну, празднуйте. — Он метнул взгляд на стол. — Потратилась поди. — И вдруг каким-то незаметным движением выдернул из кармана бумажку, как фокусник, свернул ее в трубочку и глубоко воткнул в мягкую землю. — Забери при случае.
«Ничего себе цирковые аттракционы!» Дома при ближайшем рассмотрении бумажка оказалась зеленой, а очищенная от земли обернулась стодолларовой. «Дурак», — непонятно за что мысленно припечатала Маша, хотя применение свалившемуся богатству начала искать незамедлительно. Володя и раньше подкидывал ей что-нибудь по поводу и без: «Не соответствуешь ты своей фамилии, какой тут барыш. Хорошо, у меня фамилия другая», — и протягивал ей бумажку — всегда бледно-зеленую и почему-то такую новенькую, что хотелось спросить, давно ли он ее напечатал.
Три года назад он принес в издательство первый заказ, а вскоре Маше поручили курировать прохождение буклета в типографии — была у них такая практика. Она толком до сих пор не понимала, на чем Володя делает деньги, и не хотела вникать. Поначалу он возил ее из типографии куда-нибудь пообедать, потом стал бывать у нее дома. Маше было его жалко, хотя ни к какой жалости он не взывал: респектабельный немолодой господин на средних лет иномарке. Но ей все время казалось, что эта роль дается ему с трудом и он несколько переигрывает в своем стремлении «соответствовать». Ему и Маша-то была нужна для завершения картины — как же без любовницы! С молодой хлопотно, да и не те уже силы, а эта — не стыдно, хотя кто их видел-то вместе. Был он неглуп, начитан, держался барином и очень бравировал случившимся с ним несколько лет назад инфарктом. «Со мной, сама понимаешь, в любой момент всякое может произойти, — пестовал он свой шрамчик на сердце, словно орден, — надо беречь себя».
