— Не может быть!
Он отобрал несколько страниц, остальные, не глядя, вернул Бертраму Хендслею, сделал шаг, потом еще несколько, не соображая, куда идет, поглощенный чтением ответа на свой последний вопрос: зачем?
Слова «поэзия», «симметрия», «равновесие» прозвучали для него райской музыкой. Он читал, захваченный страстью, заключенной в этих аккуратных строчках. Его руки задрожали. Еще никто и никогда не описывал саму суть, дух исследований и экспериментов, прибегая к таким выражениям. Автор верно уловил основные детали опыта, но это сделали многие. Однако ни один из студентов не рискнул обнажить душу, когда дело дошло до ответа на последний, вроде бы непритязательный, но очень важный вопрос.
Маркиз вернулся к первой странице и в ужасе замер.
— Его имя! Зубы Галилея! Этот студент забыл написать свое имя!
Он едва не набросился на Бертрама Хендслея, который растерянно стоял, прижимая к груди отвергнутые студенческие труды. Увидев зверское выражение лица маркиза, Хендслей из соображений безопасности поспешно сделал несколько шагов назад.
— Работа не подписана? Ничего страшного, милорд. Написавший ее юноша покинул аудиторию последним. Очень молодой парнишка, явно новенький в Кембридже. Мне сказали, что он как-то связан с Букингемским дворцом. Вроде бы сын какого-то высокопоставленного помощника одного из министров ее величества… или министра… я точно не помню.
Саймон титаническим усилием воли сдержал желание схватить Хендслея за лацканы сюртука и как следует встряхнуть.
— Хендслей, если вас не затруднит, будьте добры, назовите его имя.
— Так это же Айверс, милорд, мистер Эдвин Айверс. Должен сказать, он довольно странный паренек.
— Вам известно, где он?
— Когда он покинул аудиторию, — с достоинством проговорил Хендслей, — его ждали. Небольшая группа. Я слышал, что они хотели собраться в комнатах некоего Джаспера Лоубри из колледжа Святого Джона.
— Айверс, ты пьешь, как моя бабушка. Оставь ты этот чертов кларет, старина, и попробуй наконец напиток настоящих мужчин.
Дружеский удар по спине между лопаток едва не заставил Айви выпустить из рук бокал и выплюнуть то вино, которое она еще не успела проглотить. Каким-то чудом ей удалось избежать обеих пусть небольших, но все же катастроф, однако, проглотив вино, она получила новый удар по спине от соседа, вероятно, не умевшего иначе выражать дружеские чувства. Айви поперхнулась и мучительно закашлялась.
Теперь ей по спине стучали уже двое — молодые люди, сидевшие по обе стороны от нее за небольшим столом. Айви. ничего не слышала, кроме их громкого смеха. Дым сигар висел в помещении плотной сизой завесой. Из-за этого глаза слезились, а хохочущие физиономии расплывались. Несмотря на прохладный осенний воздух, свободно проникавший через открытые окна, Айви, упакованная в добротный шерстяной костюм, изнемогала от жары.
