— Я давно перестал считать твои всхрапывания, — сухо ответил Никос. — Хотя они звучали довольно приятно.
Она посмотрела на него и увидела все ту же полуулыбку. Она не знала, как ее истолковать и почему она показалась ей мягкой, но знала, что любое проявление мягкости с его стороны чаще всего было лишь игрой света и тени.
— Я не храплю, — сказала она резче, чем планировала, прочистила горло и заставила себя расслабиться хотя бы внешне. — Как грубо.
— Как тебе угодно, — ответил он, скользнул по ней взглядом и снова уставился на дорогу. — Но еще грубее заснуть в чьем-то присутствии. Я огорчен тем, что кажусь тебе таким скучным.
Интуиция и самоубийственная потребность задеть его заставили ее улыбнуться ему, как кошка — миске со сливками. Наверно, она думала, что все еще спит.
— Бедный Никос, — протянула она с фальшивым сочувствием, — это, должно быть, ново для тебя. Уверена, что все твои знакомые женщины изо всех сил притворяются, что находят тебя таким притягательным, таким интересным, что не могут вздохнуть без твоего прямого разрешения.
Она сделала вид, что зевает, и вытянула ноги, показывая, что нисколько не заинтересована в нем. Машина остановилась, но она едва заметила это, потому что он повернулся к ней и в его глазах было что-то дикое и острое, что она не смогла распознать, зато ее тело прекрасно поняло, что это, и живо отреагировало.
— И снова я поражен, — чересчур мягко сказал он, — как мало ты знаешь о том, как ведут себя любовницы, Тристанна. Неужели ты думаешь, что твои предшественницы дразнили меня, насмехались?
В нее словно вселился какой-то демон, еще жарче разжигая беспокойство, боль и желание. Несмотря на угрозу в его голосе и взгляде, несмотря на то, как его рука обхватила ее за плечи, сковывая движения и напоминая о ее месте, она не могла отступить и извиниться. Она смело встретила его взгляд и подняла брови, как будто все шло так, как она задумала.
— А мне интересно, как быстро они надоедали тебе, — спросила она. — Такие покладистые, такие бесхребетные. Ты хотя бы помнишь их имена?
Что-то слишком примитивное для улыбки пробежало по его лицу. Его глаза приобрели цвет жидкого золота, как закатный луч на воде, и Тристанна забыла, как дышать.
— Я запомню твое, — пообещал он и кивнул куда-то за окно: там высилось древнее здание с огромной дверью. — Но сейчас у нас нет времени. Мы на месте.
Тристанна не могла определить, рада она или разочарована тем, что Никос оставил ее в холле огромной квартиры, занимавшей весь верхний этаж старого здания в древнем переулке в центре города. Тристанна не поняла, как близко к сердцу Флоренции находится, пока Никос не ушел и она не выглянула в окно во всю стену. Прямо напротив нее краснел мраморный купол собора Санта-Мария дель Фьоре; был полностью виден знаменитый Дуомо Брунеллески — казалось, что она могла коснуться его, протянув руку.
