— На гуся смотрел и спрашивал, что это такое! Буйвола увидел, отскочил подальше и вытаращил глаза. Значит, трусливый, словно краб. Вот встречу его, как крикну! Увидите, одного моего крика насмерть перепугается!
— Очень странный, очень! — заметил кто-то из нас глубокомысленно. — К тому же он с моря, где солнце всходит. Помните, учитель Ле Тáо говорил, что японские фашисты — из Страны восходящего солнца? Выходит, он тоже оттуда? Ребята, нужно будет за ним приглядывать![4]
С этой минуты настроение у нас резко переменилось, стало тревожно, точно на реку Тхубон и вправду внезапно высадился японский шпионский десант.
В полдень, приведя буйволицу домой, я рассказал моей сестре о том, что видел морского дикаря. Его зовут Островитянин, он только что приехал с острова Тям. Заметив, что сестра насторожилась, я прибавил еще несколько будоражащих подробностей: этот Островитянин, мол, выглядит очень странно, пьет носом, разноглазый — один глаз большой, другого почти не видно!
Сестра хмыкнула:
— Откуда ты таких глупостей набрался! Нет никаких дикарей, все люди одинаковы. А твой Островитянин — просто сын Туáна, который жил на острове Тям и только вчера вернулся. Туан нашему соседу Бон Линю дядей приходится и теперь вместе с мальчиком будет жить у него.
Сестра говорила так уверенно, что все, что мы насочиняли об Островитянине, разом рассеялось словно дым.
Она велела набрать кукурузы и пойти ее растолочь. Я зачерпнул из плетенки кукурузу, аккуратно засыпал ее в ступку, к краю ступки приставил корзиночку — чтобы кукуруза не летела на пол.
Сестра, заметив, как я стараюсь, пообещала приготовить кашу из кукурузной муки, и я принялся за работу с удвоенной энергией. Ба тоже стала мне помогать. Вдруг она махнула рукой, останавливая меня, и сказала:
— Тихо, дай послушать!
Я прислушался. Мне показалось, что из дома Бон Линя доносятся рыдания.
Сестра прислонила пест к ступке и выбежала из дома. Я бросился за ней следом.
Перед домом Бон Линя уже толпились все наши ребята.
— На кого ты нас покинула, на кого ты нас оставила… — неслось из открытых дверей.
Я ничего не мог понять. Я знал, что жена Бон Линя вчера простудилась, попросила соседку растереть ее тигровой мазью и выпила несколько чашек крепкого лукового отвара. Но не могла же она так неожиданно умереть, оставив Бон Линя в полном одиночестве?
Я заглянул в дом: ни гроба, ни накрытого циновкой тела покойницы нигде не было видно. На топчане сидел и ухмылялся дедушка Ук, рядом сидел веселый учитель Ле Тао, даже Нам Мой тихонько хихикал. Там был и Бай Хоá, и он тоже смеялся, хотя смех его всегда больше походил на кашель. Сейчас он вдобавок с довольным видом поглаживал бороду. Борода у него была густая и длинная — по бокам до плеч, а в середине чуть не до пупа. Когда он принимался ее поглаживать, мне всегда казалось, что он хочет сделать ее еще длиннее, вытянуть до самой земли. Рядом со старым Уком сидел незнакомый человек с густыми, но уже сильно тронутыми сединой волосами.
